— Каждый зверь пойдет на вес золота! — воскликнул Гемелл после недолгого молчания. Поставка диких животных для гладиаторских боев быстро превратилась в один из самых доходных видов торговли, какие знал Рим.

— Я подумал, господин, что это может представлять для тебя интерес.

— Сколько еще денег нужно Гиеро?

— Одна треть, — сказал Сервилий, набрав перед этим полную грудь воздуха, — должна составить сто двадцать тысяч сестерциев.

Ромул даже рот открыл. Такой кучи денег он и представить себе не мог.

— Клянусь грудями Фортуны! — сердито воскликнул Гемелл. — Где же я сейчас раздобуду такой кредит? Я и так уже по уши в долгах.

— А если у Красса, господин?

Напуганный прозвучавшим именем и ошарашенный хозяйскими проблемами, Ромул вздрогнул. Он и понятия не имел, что у купца трудности с деньгами. И тут же он услышал чьи-то шаги в коридоре, возможно, это был кухонный раб с холодным питьем для хозяина. Нельзя было допустить, чтобы его поймали за подслушиванием, а потому он выпрямился и вышел в сад, стараясь ступать как можно громче.

Когда Гемелл увидел, кто пришел, его лицо помрачнело еще сильнее. Сервилий поспешно уткнулся в свой гроссбух, громадный том, куда в подробностях записывались все финансовые операции купца.

— Почему так долго? — рявкнул Гемелл, взглянув на солнечные часы. — Два часа!

Не решившись ответить, Ромул протянул хозяину пергамен.

Гемелл молча вгляделся в написанное. Тишину нарушало лишь поскрипывание стилоса письмоводителя.

Ромул ждал, понимая, что его все равно изобьют, что бы там ни написал Красс.

Гемелл закрыл глаза, скомкал письмо и швырнул его на пол. Красс соглашался дать ему новый кредит, но требовал за это совсем уж грабительские проценты. А Гемеллу совсем не улыбалось влезать в новое ярмо. Разъяренный, он избил Ромула даже сильнее, чем обычно, но мальчик вынес наказание без единого звука. Неожиданный выход в город и разговор с Пертинаксом стоили того.

Фабиола смотрела из-за кустов, кусая губы, чтобы не заплакать. Если она выдаст себя, Ромулу достанется еще сильнее. Ее ненависть к Гемеллу росла день ото дня. Он не только еженощно насиловал ее мать, но и почти каждый день избивал до синяков ее брата. Лишь страх за судьбу родных удерживал Фабиолу от попытки убить хозяина.

Лишь через два дня, когда синяки уже начали сходить, у Ромула выдалась возможность поговорить с Юбой. А до того всякий раз, когда мальчик приходил к нему, кто-нибудь оказывался рядом.

Гемелл пытался договориться со всеми знакомыми банкирами и ростовщиками, чтобы раздобыть денег для многообещающего предприятия. Ромул подозревал, что как раз для того, которое предложил Сервилий. Но, по-видимому, молва о его долгах уже разошлась по Риму, поскольку визитеры приходили и уходили, сочувственно качая головами. От этого нрав купца сделался еще хуже. Домашние рабы прокрадывались по дому на цыпочках, стараясь не попадаться ему на глаза. В конце концов Гемелл не выдержал такой жизни и отправился в Лупанарий, свой излюбленный публичный дом. Письмоводитель сказал, что его не будет самое меньшее целый день.