— Золото быстро остывает, — сказал Тарквиний.

Глаза Красса лихорадочно вращались в орбитах, он продолжал дергаться тем яростнее, чем ближе подходил кузнец со своей раскаленной ношей, и массивная рама потрескивала от его рывков.

Черпак повис над его головой.

Под крики восторга бородатый жрец гулким голосом произнес длинный речитатив.

— Он призывает богов принять жертву, — пробормотал Тарквиний. — Она должна символизировать победу над республикой. И показать, что с Парфией шутки плохи.

Кузнец устал держать увесистый черпак, его рука дрогнула. И вдруг из сосуда сорвалась большая капля золота и угодила прямиком в широко раскрытый глаз Красса. Яблоко лопнуло, а воздух сотряс такой вопль мучительной боли, какого Ромул никогда еще не слышал. По щеке плененного военачальника потекла струйка глазной жидкости, смешанной с кровью.

Целый глаз Красса выпучился от боли и немыслимого ужаса. Под ногами у него образовалась лужица мочи.

Жрец закончил молитву и резко взмахнул правой рукой.

Дикий крик вырвался изо рта Красса, когда туда струей жидкого огня полилось золото. С громким журчанием, слышным всем на площади, расплавленный металл лился в разинутый рот, и бывший военачальник умолк навеки. Лишь его тело продолжало биться в мощных конвульсиях от непереносимой боли. От мгновенно сварившейся плоти поднимался легкий парок. Лишь прочность веревок и брусьев, из которых была сделана рама, не позволила Крассу вырваться. В конце концов драгоценный металл достиг сердца и легких, прекратив их работу.

Тело обмякло и бессильно повисло на веревках.

Красс умер.

Парфяне, затаив дыхание следившие за невиданной казнью, впали в форменное безумие. Ничего нельзя было расслышать в буре восторженных криков, звона гонгов и грома барабанов.

Многих римлян от увиденного начало рвать. Кое-кто зажмурил глаза, чтобы не видеть страшного зрелища. Кое-кто вытирал слезы. Ромул поклялся про себя, что должен сбежать, чего бы это ему ни стоило.

Когда толпа немного успокоилась, жрец ткнул пальцем в сторону трупа Красса и крикнул что-то остальным пленникам. Как только прозвучали его слова, вновь воцарилось молчание.

Представление еще не закончилось.

Тарквиний подался вперед:

— Он предлагает нам выбор.

Стоявшие поблизости солдаты навострили уши.

— Что еще за выбор? — громыхнул Бренн.

— По кресту на каждого. — Этруск указал на распятых офицеров. — Или костер — кому что нравится.

— Вот это здорово! — Феликс сплюнул. — Лучше уж погибнуть в драке. — Он ухватился за веревку, петлей охватывавшую его шею.

Многие поддержали его злыми возгласами.

— Есть другой выбор.

Увидев, что Тарквиний переводит его слова, жрец ухмыльнулся и указал острием кинжала на Восток.

Все повернулись к этруску.

— Мы можем вступить в войско Парфии и биться с ее врагами.

— Воевать за них? — недоверчиво переспросил Феликс.

— Хозяин другой, а работа та же, — сказал Бренн. После зрелища ужасной казни он смог быстро успокоиться. — И где же?

— На дальних границах империи.

— На Востоке… — негромко добавил галл.

Тарквиний кивнул.

Ромул воспринял известие так же спокойно, зато остальные легионеры были охвачены страхом.