Но почему-то не получилось. Перед глазами снова появился кровавый ручей, стекающий в озеро, и тут же расхотелось размышлять о том, как Кленнен мог одновременно быть таким открытым — и таким скрытным. Вместо этого Морил постепенно погрузился в туманные воспоминания о давних днях. Он представил себе, как повозка катится по зеленой дороге Севера. Кленнен поет на козлах, Линайна что-то штопает, сидя рядом с ним, трое детей спокойно играют. Светит солнце, и… К его изумлению, квиддера начала издавать какие-то путаные звуки. В результате получился очень странный шум. Морилу он не понравился, и Олоб неодобрительно обернулся к Нему.

— Время спать, — сказал Морил Олобу.

Он встал и пошел положить квиддеру в повозку. Внутри оказалось жарко, вдобавок Брид и винная бутыль не оставили ему места. Морил помедлил, памятуя о беспокойных локтях и коленках Киалана. Но жара показалась ему невыносимой, так что он взял одеяло и заполз в палатку.

К счастью, Киалан так вымотался, что спал не шелохнувшись. И он, и Морил проснулись отдохнувшими и бодрыми. Брид была довольно мрачна, но и она повеселела после завтрака: Киалан расстарался и поджарил кусочки бекона. После этого Морил взялся приводить в порядок упряжь Олоба. Он твердо решил, что их хозяйство должно выглядеть как можно более аккуратным и праздничным. Киалан, не дожидаясь никаких просьб, отправился чистить коня. И Морил заметил, что после их отъезда из Маркинда Киалан выполнял свою долю работ по хозяйству, а никто этого не заметил и не сказал ему спасибо.

— Тебе не обязательно заниматься Олобом, — сказал он. — Я его почищу.

— А я должен стоять и смотреть, как ты надрываешься? — возразил Киалан. — Поворачивайся, Олоб, лентяй.

— Ну, раньше ты так и делал, — вступила в разговор Брид. — И ведь ты сын графа.

— Я так и думал, что рано или поздно это услышу! — заявил Киалан с самым недовольным видом. — Сначала я не знал, что надо делать, и потом вас всегда было достаточно для всех дел. Но если вам двоим теперь придется зарабатывать деньги, то только справедливо, чтобы я помог вам в остальном.

— Морил… а ты думаешь, что мы действительно сможем заработать деньги? — спросила Брид, снова мрачнея. Я хочу сказать… мы ведь даже с Дагнером звучали довольно жидко и бледно, правда?

— Нет, неправда! — заявил Киалан, занимаясь дальним боком Олоба. — Вы просто дали совсем другое представление. Только я считаю, что вы ошиблись, не сделав Дагнера его центром. Тебе следовало заставить его спеть еще раз, Брид. Он выступал бы каждый раз понемногу, а ведь его песни действительно хороши!

— Хороши, правда, — печально согласилась Брид. — А теперь…

— Морил, — сказал Киалан, поднырнув под морду Олоба, — ты случайно не помнишь песни Дагнера, а? Достаточно хорошо, чтобы их исполнить?

— Я об этом не думал! — отозвался Морил. Закончив чистить упряжь, он достал инструменты.

Пока Брид протирала каждый, он взял большую квиддеру и попытался спеть первую же песню Дагнера, какая пришла ему в голову. Почему-то ею оказалась недописанная баллада — та, которую Кленнен запретил Дагнеру петь, пока они не окажутся на Севере. Морил остановился после первых нескольких нот, чтобы убедиться в том, что поблизости никого нет. Никого не увидев, он заиграл снова. Он почувствовал, что ему хочется закончить эту песню за Дагнера. Казалось, это — единственное, что он может для него сделать.