Владимир кивнул головой Зыбате и, припустив лошадь, помчался к отделившемуся от них на далёкое расстояние Малковичу.

ыбата, оставшись один, решил воспользоваться предложением Владимира. Он и сам был не прочь побывать в Родне, где находилось теперь столько его друзей; но более всего тянуло его в осаждённый город желание повидать обречённого на гибель Ярополка.

Он поспешил сказать о своём намерении Добрыне, который, очевидно, был уже предупреждён племянником.

— Что же, побывай, дело неплохое, — отозвался тот, — посмотри, как там живут, лучше киевского али нет. Ты иди, как стемнеет, там, в передовых дружинах, я скажу, тебя пропустят дозорные.

Зыбата с великим нетерпением дождался вечера.

Наконец вечер настал.

У Зыбаты оказался осёдланный конь, и он с удивлением заметил, что чьи-то заботливые руки привязали к его седлу всяких припасов.

«Зачем это?» — подумал молодой воин. Он хотел было оставить припасы, но потом раздумал и решил их взять с собой.

Когда совсем стемнело, он смело пустился в путь.

Дозорные беспрепятственно пропускали его, и вскоре добрый конь вынес Зыбату почти что к самой Родне.

С удивлением увидел бывший начальник Ярополковой дружины, что Родня вовсе не охранялась; ни на валах, ни у рвов не было выставлено стражи.

Он достиг осаждённого Детинца без помех. Почти уже у самых ворот до его слуха донёсся слабый, едва слышный голос:

— Ежели добрый человек, отзовись!

И перед Зыбатой появилась какая-то тень

— Кто здесь? — воскликнул молодой воин.

— А ты кто? Как будто из новгородского стана. Уж не к нам ли, в Родню, передаёшься?

Звуки голоса показались Зыбате знакомыми.

— Стемид, — воскликнул он, — никак это ты?

— Я, я. А ты-то кто будешь?

— Не узнаешь? Я Зыбата.

— Зыбата? — голос дозорного звучал радостью. — Ты, Зыбата? Быть того не может. Зачем ты к нам?

— Проведать вас.

— Ой, Зыбатушка, посмеяться ты над нами приехал.

— Да что же с вами? Расскажи ты мне толком. — Зыбата соскочил с коня. — Ты мне скажи, Стемид, ведь ещё же кто-нибудь есть, кроме тебя?

— Ой, есть, Зыбатушка, есть. Да вот ещё кое-как на ногах держусь, а остальные-то многие, пожалуй, и подняться не могут.

— Что же с ними такое?

— Изголодались мы. Не трогает нас Владимирова дружина, не знаю, почему. А лучше, кабы разом ударили. Хуже той беды, которая у нас теперь в Родне, и на Руси никогда не бывало.

— Да что же вышло? Как?

— Так и вышло, Зыбатушка. Ведь налегке пошёл наш князь Ярополк сюда из Киева, ничего с собой не захватил. Всё здесь найти думал, а здесь-то ничего и нет. Как окружили нас новгородские дружины, так мы, почитай, в день али в два все запасы проели, а теперь вот с голоду мрём. Худо, Зыбатушка.

— Бедные, бедные, несчастные, — воскликнул воин, — и всё-таки вы верными князю остаётесь.

— Да как же не оставаться-то? Обещание дали, нужно. Ежели мы да изменим, то что же тогда будет. Ой, Зыбатушка, молю я тебя: не ходи ты к нам, не показывайся.

— Это почему?

— Да боюсь я, как увидят тебя дружинники-то наши, так кто их знает, ещё больше духом смутятся, и бросят князя своего. Не ходи ты. Ежели что передать желаешь, так мне скажи.