— А чем он занимается?

— Продает утварь для церквей и молелен. Кафедры, запрестольные перегородки, кресты и прочее. Новые и бывшие в употреблении.

— Надо же. И у него есть дела в Европе?

— Когда какой-нибудь швейцарской церкви нужна новая кафедра, ее можно привезти из Олесунна, а старую отреставрировать и переправить в Стокгольм или Нарвик. Он постоянно в разъездах, проводит в них больше времени, чем дома. Особенно в последнее время. Собственно говоря, последний год. — Она затянулась сигаретой. — А сам он даже и не лютеранин.

— Нет?

Она покачала головой, выпуская густой дым из красных, покрытых мелкими морщинками губ, и подтвердила:

— Его родители были пятидесятниками. Он вырос среди всего этого. Я была однажды на их «службе». Знаешь, стало жутковато, когда они начали бессвязно лопотать на несуществующем языке, называя это «глоссолалией».[11] А ты бывал?

— Два раза, — ответил Харри. — В Филадельфийском приходе.

— Обрел спасение души?

— Увы, мне просто нужно было найти там свидетеля по одному делу.

— Ну-ну, не обрел Христа, так хотя бы свидетеля.

Харри пожал плечами:

— Так и того нет: он там больше не появлялся, да и по указанным адресам я не смог его найти. А уж спасения души я точно не обрел.

Харри допил пиво и подозвал бармена. Вибекке прикурила новую сигарету.

— Я весь день пыталась к тебе дозвониться на работу.

— Вот как? — Харри вспомнил пустой входящий звонок на автоответчике.

— Да, но мне сообщили, что ты этим делом не занимаешься.

— Если ты о деле Камиллы Луен, то так оно и есть.

— Так что я поговорила с другим, который приходил на вызов. Симпатичный такой.

— Том Волер?

— Да. Рассказала ему кое-что про Камиллу. Тебе в прошлый раз не смогла.

— Почему?

— Потому что там был Андерс. — Она глубоко затянулась. — Он очень болезненно реагирует, если я говорю что-то порочащее Камиллу, просто в бешенство приходит. Хотя мы ее почти и не знали.

— А зачем тебе ее порочить, если ты ее не знала?

Вибекке пожала плечами:

— Я так не думаю, это Андерс так считает. У него твердая позиция, что за всю жизнь женщина может заниматься сексом только с одним мужчиной. — Она ткнула окурок в пепельницу и добавила: — А лучше вообще ни с кем.

— Значит, у Камиллы мужчин было больше, чем рекомендует Андерс?

— Она обращалась к ним по имени. Имена были разные.

— Откуда тебе это известно? Плохая звукоизоляция?

— Нет, звукоизоляция между этажами прекрасная. Зимой вообще ничего не слышно, но летом, когда окна открыты… Знаешь, в таких дворах…

— …все очень хорошо слышно. Знаю-знаю.

— Именно. Андерс часто со злостью захлопывал окно спальни. А когда я говорила, что ей там, наверное, хорошо, уходил и ложился в гостиной.

— Ты об этом хотела мне рассказать?

— Да. И еще. Мне тут позвонили. Я поначалу решила, что это Андерс, но, когда он звонит, на заднем плане обычно слышится шум. Он ведь звонит с улицы, когда выезжает в Европу. Удивительно, что шум всегда совершенно одинаковый — как будто он всякий раз звонит из одного и того же места. Ну, неважно. А тут звук был другой. В другой раз я просто положила бы трубку и не вспомнила об этом, но после того, что случилось с Камиллой… Да и Андерс уехал…