Сама не заметила, как сделала несколько шагов вбок, как моя рука взяла кость, как я, не издав и звука, вспрыгнула на надгробие. Сейчас на погосте был аншлаг: высочество давал указания, Гыргырницкий вместе с другими преподавателями и меченым выводили студентов из склепа, рыжий проводил какие-то замеры фона, лысый здоровяк раскидывал поисковую сеть… Никто, казалось, не обратил на меня внимания.

Я уже приготовилась к атаке. Напружинила ноги, вложив всю свою злость от несправедливости случившегося со мой в замах, и…

Ворон резко обернулся. Уставился на замершую меня. Кость я держала на манер топора — над головой.

— Что вы делаете? — невозмутимо уточнил каратель.

— Совершаю покушение, — ничтоже сумняшеся выдала я тоном «не отвлекаемся, не отвлекаемся, продолжаем».

— Бедренной костью? — так, словно я одним видом своего оружия нанесла высочеству душевную травму, вопросил он.

— Ну, надо же мне как-то зарабатывать посмертную репутацию, раз с прижизненной не сложилось. — Я пожала плечами. Кость поднялась знаменем победы ещё выше. — Сами посудите. В моей семье все знаменитые: и отец, и сестра, и даже братья успели отличиться. Одна я безызвестная. Умру — и через пару лет никто не вспомнит, кем была Тай. А через два десятка — и вовсе про меня забудут.

Меня смерили внимательным взглядом. Оценивающим таким. Прошлись от темно — каштановой макушки, на которой наверняка мои чуть волнистые волосы стояли дыбом, к заляпанной кровью груди, спустились по куртке, форменным темным штанам, которые тоже были в бурых пятнах, по высоким сапогам со шнуровкой — и вернулись к лицу. Чую, оное сейчас было бледным, грязным и слегка озверевшим.

Ну не умела я скрывать свои эмоции и держать мину. Вот кузина Нари — да. Ей в деле лицедейства не было равных. Сдается мне, что, если ей в суп сыпануть стрихнина, она, как алхимик, наверняка его распознает уже по запаху, но все равно невозмутимо съест весь обед. Потом так же спокойно встанет из-за стола, пожелает всем приятного дня и пойдет готовить для себя противоядие. И все это со спокойным выражением лица, без спешки.

— Судя по всему, у вас посмертный стресс. Такое бывает. Как приедем в отделение, я дам вам успокоительного. А пока положите кость, слезьте с памятника и следуйте за мной в магомобиль, — ворон говорил ровно, но магия, что искрилась на кончиках его пальцев, давала понять: каратель зол. Весьма. И если я не пойду, меня потащат на аркане. И каким он будет — фигуральным или реальным, — узнавать на собственной шкуре как-то не очень хотелось.

Делать нечего. Спрыгнула с надгробия. И, только приземлившись, осознала, насколько мне это непринужденно и, главное, с размахом далось. Начать хотя бы с того, что, оттолкнувшись от камня, я взмыла вверх на десяток футов. А приземлилась легко и бесшумно, точно сын ночи, вышедший на промысел. Правда, приложившись одним коленом и опершись о землю раскрытыми ладонями. Но всё же.

Да уж… «А если бы я тюкнула его высочество?» — подумалось вдруг… Я бы ему на раз проломила череп. Ну, или бы сломала бедренную кость тролля. Это уж кто из них двоих кальция больше успел съесть.