— Или вы до сих пор меня боитесь?

От графини отвлек Каттани все тот же старичок.

— Вы ведь приехали из Милана? Вы, случаем, не знакомы с Эудженио Монтале? Ах, нет? Жаль, мы с Монтале коллеги. Я — барон Платто, поэт.

В маленьком домике, рядом с церковью, дон Манфреди денно и нощно пестовал свой «сад надежды». Он давал приют наркоманам и пытался отвлечь их от болезненной потребности в наркотиках, постоянно занимая их время и мысли — главным образом при помощи труда и спорта.

— Только вы один можете ее спасти, — сказал Каттани. — Позаботьтесь о ней.

— Сделаю все возможное, — заверил его священник, — Но самый важный шаг к ее спасению уже сделали вы, дорогой комиссар, когда уговорили Титти здесь укрыться.

— Да, в конце концов мне это удалось, — вздохнул Каттани. — А для ее безопасности я поставлю у ворот парочку полицейских.

— Когда она выздоровеет, то будет вам глубоко благодарна.

— Возможно. Но мне немного стыдно, что использую эту девушку как приманку, чтобы поймать одного типа, у которого руки по локоть в крови.

В тот же вечер Каттани отправился повидать человека, с которым давно уже собирался побеседовать с глазу на глаз. Толкнув тяжелую стеклянную дверь, он вошел в салон по продаже автомобилей, находившийся на набережной. Среди сверкающих дорогих, мощных машин появилась агрессивная физиономия Сайте Чиринна. «Мафиозетто» — мелкий мафиозо, как называл его Де Мария.

Чиринна машинально застегнул пиджак и выпятил свою тяжелую нижнюю челюсть.

— Чем могу вам служить? Желаете купить новую машину?

— Нет, Чиринна, вы торгуете слишком дорогими, они мне не по карману.

Каттани не отрывал от него холодного взгляда, стараясь узнать цену этому человеку. Вдруг он почувствовал, что на него еще кто-то смотрит. Наполовину спрятавшись за машиной, за ним тайком наблюдал механик с мрачной рожей, в грязном комбинезоне. Прислонившись к бежевому «мерседесу», засунув руки в карманы пиджака, стоял, не сводя с него глаз, жуя жвачку, еще один, парень зверского вида, скуластый, одетый в просторный костюм в крупную клетку, из верхнего кармашка торчал огромный платок.

— Ну так чем же я обязан?..

Чиринна начинал нервничать. Левый глаз у него Дергался от тика и то и дело почти совсем закрывался. Сквозь узкую щелку он мрачно глядел на комиссара.

— Я по личному делу, — сказал Каттани, стараясь увести Чиринна в сторонку.

— И что же это за дело?

— Насчет синьорины Печчи-Шалойя.

— А! — Лицо Чиринна перекосилось от еле сдерживаемого бешенства. — И чем же я могу быть полезен нашей маленькой герцогине?

— Вы можете сделать очень много. Например, оставить ее в покое.

Вспыльчивость сицилийцев, когда дело касается женщины, всем известна. Задетый за живое, Чиринна раздул ноздри и тяжело задышал, как взбешенный бык.

— Говорите — оставить в покое? — Он попытался вложить всю свою ненависть в циничную остроту. — Но ведь она... нуждается во мне.

— Теперь уже нет, — сухо ответил Каттани. — Она больше не нуждается в услугах того рода, что вы имеете в виду.

— Да неужели? Может, она стала святой?

— Это уже не ваша забота. Выбросьте ее из головы — и все.