— Сергей, отпиши бандосам, увидим индивидуальное оружие, сразу отправим на респ, всех, кучей, и каски пусть снимут. Не нравится мне такое скопление, нервирует… Сдадут девушку, а дальше расходимся.

Это и отбил, на что получил ответ: «Не вопрос».

Через пятнадцать минут вся толпа оказалась в арке. Я успел только мельком разглядеть лицо девушки завернутой в какое-то одеяло, которую принес на плече один из хантеров. Жуткое зрелище — выжженный глаз, щеки в следах от сигаретных ожогов, отрезанные уши.

— Да, это она. За работу, — приказал Любимов, поморщившись.

Дочь главного тут же подхватили, и две тени скрылись за углом.

Четыре человека моего визави стояли в стороне, броня на всех стандартная — хантеровская, лица обеспокоенные, но посматривали они в сторону купола, нас не опасались. В принципе, дело они сделали, пусть и своеобразно, поэтому… все нормально.

— Лютый, напоследок, давай в сторонку отойдем, — сказал Синица, когда мы обменялись рукопожатиями.

В это время пара спецназовцев строила походную колонну из беглецов. Изнеможенные лица со следами побоев, синяки, сломанные носы. И женщины, и мужчины настолько худые, будто из концлагеря, одеты почти в дерюги, но их объединяло одно — глаза. Они горели решимостью идти до конца, до последней черты.

— У этих «крепышей», — бандит ткнул кулаком с оттопыренным большим пальцем за спину, — А они практически из самых первых, кого захватили… Так вот, у них тоже по одной жизни осталось. Других рабов забрать не удалось. Пригляд там лучше. На воротах охрану мы грохнули, но они уже возродилась. Да, в лагере кипиш знатный, как мне отписали свои люди, но… Быстро чухнут, поэтому надо уходить отсюда. Особо из-за рабов никто суетиться не будет, это третий сорт, доходяги, самые строптивые, поэтому никто с ними и не заморачивался, кормежкой не баловал, за здоровьем следил… но вот дочь Добрынина… Скорее всего, за ней нашего лучшего ассасина пошлют — Глада. Сам он — десятка, но броня закачаешься, нюхач, статы все в пятнадцать. Может даже в одиночку в погоню рванет, потому что остальные силы сейчас охревают в атаке.

Синица задумался, словно размышляя, говорить или нет, но все же решил поделиться информацией:

— Погоняло тот получил не зря, от «гладиатора» — раньше в подпольных боях без правил выступал, в рукопашке — зверь каких мало. Всех рвет, чисто тузиков. Индивидуалка — парные кинжалы, ятаганы. Сам думай, что делать будешь. Я предупредил, все сделал, как нужно. Ну, в расчете?

Ясно. Освобожденные рабы и заложница, особенно последняя, куда важнее для Петровича, чем шайка ренегатов, поэтому главного убийцу отправят по нашему следу, а не по их.

— В расчете, — подтвердил я, поинтересовался, — А теперь вы куда?

— Мы к Саше Черному. Достал беспредел в Тихом. Тот же честный бандит, у него порядки нормальные, правильные. Особо никто не лютует… В общем, сами живут и другим дают.

— Ясно. Удачи.

— И ты береги себя.

Пожал руку, уже зная, что будет, но… но не стал мешать, орать «осторожно!», «сзади!», дергать вперед хантера, теперь точно бывшего, так как Любимов, материализовавшись сзади, воткнул тому в шею мозголом. Да и не смог бы я ничего сделать, слишком все произошло стремительно.