А потом из меня стало уходить желание жить. Все страсти, радости и печали стали скручиваться, уплывать по лучу в конструкт и передаваться этой пятерке. Мрази! Они питаются моей жизнью! Из последних сил я создал конструкт того шевалье и направил луч в землю. Рядом с собой, но все же не в меня. Сразу стало легче, но сил даже шевелиться не осталось.

И все кончилось. Палачи от магии решили, что дело сделано, осталось только дождаться, когда я повешусь или еще как-нибудь традицию поддержу. Ну уж нет, мы с вами к этому разговору еще вернемся. Теперь точно – вернемся. Но процедуру доведем до конца, чтобы у вас и мысли не возникло повторить.

Вначале ко мне подошли два офицера, сломали мою шпагу и бросили ее на землю.

Потом на площадь вышел герольд и, показывая на меня пальцем, во всю глотку заорал:

– Кто это?

С другого конца площади другой герольд ответил:

– Это барон де Безье!

– Нет, это не барон де Безье! Это не дворянин, это негодяй, изменивший своему слову, клятве верности!

– Кто это!

– Это барон де Безье! Это не дворянин, это негодяй, изменивший своему слову, клятве верности!

– Нет, это не барон де Безье!

– Кто это!

– Это барон де Безье!

– Нет, это не барон де Безье! Отныне он никогда не сможет назвать себя этим именем! Это не дворянин, это негодяй, изменивший своему слову, клятве верности!

Затем вышел священник и затянул молитву, из которой я запомнил:

«Да будут дни его кратки, и достоинство его да возьмет другой. Да будут дети сиротами и жена его вдовой… Да не будет сострадающего ему; да не будет милующего сирот его… Да облечется проклятием, как ризой, и да войдет оно, как вода, во внутренности его и, как елей, в кости его».

А вот хрен тебе! Мои дети никогда не будут сиротами и никогда они не будут меня стыдиться! Не дождетесь, сволочи.

А затем все студенты и преподаватели Магической академии Бретони разошлись по своим очень важным делам. На плацу остался я и курс Военной академии Бретони набора 1617 года. Кто выжил, конечно. И майор де Фонтэн.

Еще вчера мы болтали, подшучивали друг над другом, а сейчас между нами пролегла непреодолимая стена сословных различий. С этого момента я не имел права начинать с ними разговор. Только отвечать, кратко и по существу.

Да и о чем говорить? Мне сказать нечего, они все видели сами. Так что надо собрать вещи, сесть на коня и возвращаться в Клиссон. Поэтому я повернулся и пошел к общежитию. Меня догнал граф де Бомон, положил руку на плечо.

– Жан, подожди.

– Слушаю вас, ваше сиятельство.

– Какое сиятельство, ты о чем? Так нельзя, неправильно!

– Господин граф, вы помните разговор о вашем предке? Что изменилось в достойном Казаорнаге после того, как его опоясали мечом? Согласитесь, жизнь красиво ответила на этот вопрос.

– Жан, ты говоришь о сложных вещах, я не могу сейчас этого понять. Да я вообще ничего не понимаю! Жан, я только прошу тебя – не делай глупости, не торопись с решениями. А лучше езжай в Амьен! Отец помнит тебя, ты всегда можешь рассчитывать на нашу помощь!

– Спасибо, господин граф. Поверьте, я оценил то, что вы сказали. Но сейчас мне лучше уехать, причем немедленно. А что касается Амьена… Думаю, я там побываю, когда-нибудь. И уж точно тогда, когда вам потребуется моя помощь. Галантерейщик и кардинал, вместе – это сила! Вы согласны?