Кобыла повернула голову и несколько секунд смотрела ему прямо в глаза – для лошади это большая редкость. Билли осмелел, возгордился и позволил себе немного похвастать:

– Жеребенок выйдет на славу, уж я это устрою лучшим образом. Обучу тебя всему, что знаю. Если будешь делать все правильно, вырастишь себе отменную лошадку.

От этих слов Джоди тоже стало тепло и радостно; он так загордился, что до самого дома шел враскачку, как заправский конюх. И при этом шептал:

– Тпр-ру, Черный Дьявол! Замри на месте и не шевелись!

Зима наступила стремительно. Прошло несколько предварительных ливней с порывистым ветром, а потом дождь зарядил всерьез и надолго. Золотистые холмы почернели от влаги, а по дну каньонов зажурчали зимние ручьи. Еще до Рождества из земли показались грибы и новая трава.

Однако нынешнее Рождество не имело для Джоди такого уж большого значения. Теперь время вертелось вокруг другой оси: неопределенного январского дня, когда Нелли должна была ожеребиться. С началом дождей он завел ее в стойло и каждое утро кормил теплыми отрубями, чистил и вычесывал.

Кобыла так раздулась, что Джоди не на шутку встревожился.

– Да она скоро лопнет! – как-то раз сказал он Билли.

Тот положил руку на ее круглый живот:

– Вот, потрогай. Чувствуешь, как он там шевелится? Вот будет диво, если она родит двойню!

– Да ты что?! – вскричал Джоди. – Неужто она может родить двух жеребят?

– Вряд ли, но иногда такое случается.

Первые две недели января постоянно шли дожди, и Джоди большую часть свободного от уроков времени проводил в конюшне с Нелли, по двадцать раз на дню прикладывая руку к ее животу, чтобы почувствовать, как шевелится жеребенок. Нелли становилась все ласковее и добрее к Джоди: она то и дело терлась об него носом и тихонько ржала, когда он подходил.

Однажды Карл Тифлин наведался в конюшню к сыну. Он с восхищением посмотрел на ухоженный гнедой мех, пощупал упругую плоть на ребрах и крепкие плечи.

– Молодец, ты отлично поработал, – сказал он Джоди. На бо́льшую похвалу Карл Тифлин просто не был способен, и Джоди весь день потом распирало от гордости.

Наступило пятнадцатое января, а жеребенок все не рождался. После двадцатого в груди Джоди стал расти комок страха.

– Это нормально? – спросил он Билли.

– Конечно! – ответил тот.

– А точно-точно все будет хорошо? – не унимался мальчик.

Билли погладил кобылу по холке, и та беспокойно мотнула головой.

– Я же говорил, срок всегда разный, Джоди. Потерпи немного.

Наступил конец месяца, и Джоди не находил себе места от тревоги. Нелли так раздулась, что с трудом дышала, а ее уши стояли торчком близко друг к другу, словно у нее без конца болела голова. Джоди теперь плохо спал и видел странные, беспорядочные сны.

В ночь на второе февраля он проснулся от собственного плача. Мама крикнула ему из спальни:

– Сынок, это всего лишь кошмар! Проснись и попробуй уснуть еще раз.

Но Джоди переполняли ужас и отчаяние. На улице шел мелкий дождь, больше похожий на туман: кипарис и барак сначала появились из него, а потом исчезли вновь. Скрипнула дверь конюшни – когда Джоди открывал ее днем, она никогда не скрипела. Он подошел к полке, нашел фонарь и коробок спичек, зажег свет и зашагал по длинному, посыпанному соломой проходу к Нелли. Она стояла и всем телом раскачивалась из стороны в сторону. Джоди окликнул ее: «Вот так, Нелли, во-от та-ак…» – но кобыла не перестала раскачиваться и даже не посмотрела на него. Когда он вошел в стойло и положил руку на ее плечо, она вся содрогнулась. И тут с сеновала наверху раздался голос Билли Бака: