Я покачал головой.

— У нас Зеркала Наблюдения, а не Перемещений, как было у вас в седой и непонятной древности. Можно только смотреть, но не щупать… А жалко, правда?

— Это хорошо, — ответила она, — а то слишком уж вы…

— Могущественны? — спросил я с самодовольством.

— Это опасно, — отрезала она.

Звякнул сигнал вызова, на экран выплыло лицо сравнительно молодой женщины, величественно красивой, хотя по старым видеозаписям в молодости была еще та оторва, травку курила, по подъездам и паркам вязалась с кем ни попадя, а теперь вот такая леди.

Говорят же, когда черт постарел, в монахи пошел, так и моя мама теперь такая строгая, благочинная и правильная, что вокруг мухи дохнут в радиусе ста метров, а цветы вянут. И одевается так, как во времена Тургенева. Тем более, что сейчас всемодье: каждый одет во что изволит, да еще и заявляет гордо, что это его собственное дизайнерское решение.

Я согнул указательный палец, словно выстрелил, женское лицо сразу ожило, губы растянулись в приветливую улыбку, а глаза ну прямо излучают любовь.

— Привет!

— Здравствуй, мама, — сказал я покорно. — Как жизнь?

— Лучше скажи, — спросила она, — как твоя? Вижу, дом перестроил?

— Социалка, — объяснил я. — Ничего особенного.

— А машина?

Я охнул.

— Когда ты ее углядела?

Она сказала с укором:

— Сынок, мамы обязаны видеть. Думаешь, я совсем не умею пользоваться сёчем?.. Пока не передам тебя в руки другой женщины, за тебя отвечаю я.

— Почему?

Она отрезала:

— Мы, женщины, так устроены!

— Машина тоже по социалке, — ответил я нехотя. — Она ж растет с каждым годом на двенадцать процентов.

Она заговорщицки улыбнулась.

— Сынок, я видела в твоем дворе женщину… Нет-нет, я не подключена к твоей системе наблюдения, что ты! Это все со спутника, видела ее во дворе… Рассмотреть не рассмотрела, но раз уж ты к ее приезду так решительно сменил весь дом, а не просто подмел…

— Мама, — воскликнул я, — это совпало! А дом меняли уже при ней!

Она покачала головой.

— Я не верю в совпадения. Когда я сказала твоему отцу, он сразу же захотел приехать.

— Мама!

— Не мамай, — отрезала он сурово, — я уже сказала и повторю еще раз: мы успокоимся за тебя, когда передадим с рук в руки надежной женщине. Вы, мужчины, без нас ничего не можете!.. Так что сейчас выезжаем.

Я вскрикнул:

— Мама, не смей!.. Ты все испортишь!

Она вскинула брови, всматриваясь в меня с настороженностью во взгляде.

— Что испорчу? Ты ее обманываешь?.. Сынок, это нехорошо, хоть и нужно.

Я сказал с жаром:

— Мама, у нас заключительный этап очень трудной работы!.. Вот закончим, тогда и. А пока не. Патамушта. Как-то вот так. Ну, ты поняла.

Она смотрела с недоверием.

— Это что за… работа? Как-то не могу представить, что можешь быть связан с какими-то секретами.

Я ответил, морщась, как от зубной боли:

— Это не секреты… но требует огромной сосредоточенности. Просто огромной и постоянной!.. Нельзя выходить из роли ни на секунду. Сразу же штрафные очки…

Она насторожилась.

— Что за роль? Снова косплей?

— Бери выше, — сказал я и добавил в голос торжественности: — Это актриса! Ей осталось всего сутки, чтобы закончить пробу. Я очень хочу, чтобы получила роль королевы Орландии!