Она посмотрела на меня с неприязнью.

— Нет, — ответила хрустально-чистым голосом, — не изволю.

И снова повернулась к экрану, я слегка дернулся, снова моя неряшливость: в папку с видами красивейших мест природы попали и фотки старинных замков, маяков и даже снимки кинозвезд и фотомоделей.

Оставив у самого края воды саморазрушающуюся коробку с едой, я шагнул к королеве, намереваясь предложить посмотреть что-то еще, косплей какой-нибудь или кошечек, но она сама повернулась в мою сторону.

— Почему, — произнесла с холодным недоумением, — у этих женщин такой цвет лица?

Я не сразу сообразил, что имеет в виду, ответил с таким же недоумением:

— Загорели. Под солнцем. Разве не видно?

— Видно, — ответила она высокомерно, — но почему одни простолюдинки? А в каких дворцах живут люди благородного происхождения?

— Это и есть благородные, — ответил я хмуро. — Благороднее не бывает.

Она сказала с достоинством и по-женски педантично:

— Женщина благородного происхождения и правильного воспитания поведения не должна позволять лучам солнца попадать на лицо.

— Почему?

Она объяснила холодно:

— Будет похожа на простолюдинку в поле!.. Или служанку. А это недопустимо.

— Ах да, — сказал я саркастически, — у вас же благородство можно увидеть только по загару, есть он или нет, а так все свиньи свиньями! А у нас благородство выказывают манерами, умением себя вести, держаться в обществе, не хамить, не тыкать своим происхождением… потому что оно ничего не значит, как будто у благородных людей не могут родиться дети-подонки!

Она нахмурилась, я видел, как борется, готовая возразить, но удержали от спора то ли страх, то ли женская хитрость, не знаю, не до того, голова пухнет от диких идей, как вернуть эту дуру в ее дурное королевство и забыть этот кошмар.

— А почему вот эти женщины легкого поведения, — проговорила она, — все голые или почти голые?

— Там пляж, — объяснил я. — Вон река, видите, ваше величество? В одежде не купаются. И утонуть можно, и плавать неудобно. А самое главное, конечно, на пляже вся на виду, и сразу видно, прямая у нее спина или горбатая, отвисает живот или подвязала шарфом, есть на коже отвратительные пятна или нет…

Она вспыхнула.

— Ты хочешь сказать, у нас женщины уродливые?

— Хочу сказать, — ответил я дипломатично, — даже сказал, что у вас уродливых не отличишь от красивых!.. У вас все скрыто! И кто женится, тот покупает кота в мешке! Разве это честно?

Она поморщилась.

— У нас достойные женщины. А здесь только легкого и очень легкого поведения. Общедоступные, верно?

— Верно, — согласился я.

— А почему они все так любят показываться… я правильно сказала?.. лежа?

— А вашему величеству догадаться трудно? — спросил я с издевкой. — Полагают, что так выглядят… интереснее. Когда лежа, как понимаете, грудь не свисает, а чтоб не слишком сдвинулась в стороны, как бывает с очень крупной и основательно размятой, можно как бы невзначай придержать локтями, а то и откровенно ладонями.

Она снова осмотрела слайды очень внимательно.

— А что, вот так особенно интересны?

Я пожал плечами.

— Эти дуры полагают, что да, очень даже. Ну, вы же знаете, ваше величество, женщины все дуры. Если что в голову одной взбредет, другие тут же переймут и сделают вид, что сами додумались. Потому все такие одинаковые, как из инкубатора.