- Для меня тоже, - заметила Илен. - Всегда найдутся неприспособленные. У тебя же есть raison d'etre [смысл существования (фр.)] - ты солдат. А я не могу вести жизнь, состоящую из одних удовольствий, но иного выхода у меня нет.
Пальцы Скотта сжали ее ладонь.
- Ты, по крайней мере, продукт цивилизации, а я стою вне ее.
- С тобою, Брайан, все могло бы стать лучше. На минуту. Сомневаюсь, что дольше.
- Да, могло бы.
- Это теперь ты думаешь так. Наверное, ужасно чувствовать себя тенью.
- Конечно.
- Я хочу быть с тобой, Брайан, - сказала Илен, повернув к нему лицо. - Хочу, чтобы ты приехал в Крепость Монтана и остался здесь. Мне нужна твоя сила. А я могу показать тебе, как лучше прожить такую жизнь, как в нее войти. Показать настоящий гедонизм. Ты мог бы, к примеру, составить мне компанию.
Скотт молчал, а Илен некоторое время вглядывалась в него.
- Неужели война так много для тебя значит? - спросила она наконец.
- Нет, - ответил он. - Вовсе нет. Это как воздушный шарик - ты знаешь, что внутри он пуст. Честь Отряда! - Он рассмеялся. - Вообще-то, я не испытываю колебаний, я слишком долго был отделен. Общество не может базироваться на фантазиях, обреченных на вымирание. Я думаю, что главное это мужчины и женщины. И ничего больше.
- Мужчины и женщины или человечество?
- Нет, не человечество, - неожиданно резко сказал он. - Пусть человечество идет к дьяволу - оно ничего для меня не сделало. Я могу приспособиться к новому образу жизни, не обязательно к гедонизму. Я специалист во многих областях и смогу найти работу в Крепости Монтана.
- Как хочешь. Я никогда не пробовала. Наверное, я фаталистка. А... что будет с нами, Брайан?
В призрачном свете ее глаза сверкали, как изумруды.
- Я вернусь, - ответил Скотт. - Чтобы остаться.
- Вернешься? - спросила Илен. - А почему ты не останешься сейчас?
- Наверное, потому, что я полный идиот. Я нужен цинку Рису.
- Рису или Отряду?
Скотт хитро улыбнулся.
- Не Отряду. Просто у мене есть работа, которую нужно сделать. Я много лет был рабом, делал вид, что для меня важен явный вздор, знал, что поклоняюсь соломенному снопу... Нет, я хочу жить как ты, такой жизнью, о которой прежде ничего не знал. Я вернусь, Илен. Это серьезнее, чем любовь. По отдельности мы лишь половинки, а вместе можем составить целое.
Молча, не двигаясь, она смотрела на Скотта. Он наклонился и поцеловал ее.
На рассвете он вернулся домой. Джина уже упаковала его вещи и теперь спала, разметав темные волосы по подушке. Скотт не стал будить ее. Он тихо побрился, принял душ и оделся. Город был похож на чашу, до краев заполненную неподвижностью и ожиданием.
Когда, застегивая блузу, он вышел из ванной, стол был уже раздвинут, и перед ним стояли два стула. Вошла Джина в широком халате, поставила чашки и налила кофе.
- Доброе утро, солдат, - сказала она. - Найдешь время на завтрак?
- Угу. - Скотт, слегка поколебавшись, поцеловал ее. До этой минуты разрыв с Джиной казался ему простым делом. Она не будет протестовать. В конце концов, это главное в свободном супружестве. И все же...