Знаю, Кливанский не брезгует такого рода сотрудничеством и периодически прокручивает кое-какие махинации с бывшими врагами…
А может, всё значительно проще, и Клёва просто хочет нас «кинуть»? (Это слово из его лексикона.) Нет, не думаю… Мы с Носовым к драгоценностям равнодушны и принимаем участие в экспедиции только ради морального удовлетворения, все остальные члены команды работают не за процент от стоимости найденных сокровищ, а за твёрдую зарплату. Хотя аппетит, как известно, приходит во время еды…
Однако самой вероятной мне казалась тогда такая версия: Володя получил сведения, что параллельно с нами на Свитязе ищет клады ещё одна «бригада», и решил установить, кто же посмел вторгнуться в его «парафию». Убедившись, что это старые знакомые, взял шведов под жёсткий контроль и теперь каждое утро собственноручно проверяет результаты их деятельности…
Как бы там ни было, сейчас я узнаю правду… Уже слышны чьи-то поспешные шаги…
Мария вылетела навстречу Кливанскому и, бешено жестикулируя, начала тарахтеть на «суржике» так, как это умеют только поляки:
— Григорович, мы невинны, он сам упал, мы його не пресльедовальи…
Володя, опережая Тимура, бросился к «носилкам», на которых покоилось мое «немощное» тело, прильнул к груди и запричитал:
— Старый я болван… Почему не рассказал тебе всю правду? Почему не предупредил, знал же, что ты все равно пронюхаешь про нашу затею и попытаешься сам установить истину…
Х-м, кажется, он вполне искренен в своем горе!
— Слышь, братишка, вставай… У меня никогда не будет такого «кореша», как ты…
Тут я и не выдержал. Расчувствовавшись, обхватил руками плечи друга и зарыдал…
Клёва смолк и начал медленно поднимать голову; его зрачки быстро расширялись от удивления. А когда на моих устах предательски заиграла ехидная улыбочка, он зарычал, словно раненый зверь, и, схватив двумя руками доску, на мое несчастье, оставленную на небольшом холмике, резко повернул её в сторону.
Не ожидая такого нахальства, я клубком покатился по траве…
Вован бежал следом и понарошку пинал меня ногами.
— Ну ты и сволок!.. Обманул меня, старого лиса… А ведь я так искренне страдал!
Впрочем, произносилось это довольно доброжелательным тоном; удары были слабыми и никакого вреда мне не причиняли…
Назад возвращались все вместе: я, Клёва и Тимур. Резиновое судёнышко, рассчитанное на двух лиц, запросто выдерживало лишнюю нагрузку. Плыть по ветру было настоящим удовольствием. Махнёшь один раз вёслами — и позади несколько десятков метров. Поэтому в лагерь мы попали ещё до завтрака. Точнее, как раз во время его приготовления. Дежурный повар Носов вчера где-то роздобыл несколько десятков свежайших куриных яиц и теперь жарил их на портативной газовой плите. Запах ароматного свежего сальца мы уловили ещё четверть часа тому назад. Конечно, в таком утверждении есть определенный элемент гиперболизации, но нос Кливанского чесался ещё на середине озера — я свидетель.
Причалили, укрыли лодку — и бегом к столу. Заметив настороженные взгляды некоторых своих компаньонов и в первую очередь московского профессора, которого он безмерно уважал, Володя смекнул, что ему пора открыться, и не стал откладывать объяснение в долгий ящик.