Джорджина не стала спрашивать, в чем причина его столь мрачного настроения. Джеймс наверняка отделается ничего не значащими словами, которые лишь вызовут в ней раздражение. Джорджина старалась не осложнять ситуацию и не давать волю собственным мрачным мыслям. В душе она надеялась, что Джеймс рад оказаться дома. Она знала, что здесь его семья, даже сын… Господи, она совсем было забыла об этом! У него семнадцатилетний сын, — он всего на пять лет моложе ее! Беспокоило ли Джеймса предстоящее объяснение того, что он возвращается с женой? Впрочем, будет ли он вообще кому-то это объяснять? И вообще домой ли он ее везет?

Возможно, даже короткий диалог успокоит ее… или наоборот. Может быть, и так.

— Джеймс!

— Мы приехали.

Карета тотчас же остановилась, и он вылез раньше, чем Джорджина успела бросить взгляд из окна.

— Куда приехали?

Джеймс помог ей сойти на мостовую.

— В дом моего брата.

— Какого брата?

— Энтони. Ты его вспомнишь. Черный, как грех, — это же твои собственные слова.

Брови Джорджины сошлись вместе, ее обожгло внезапное подозрение, и она гневно набросилась на Джеймса.

— Ах, вот оно что! Ты хочешь выгрузить меня здесь? У тебя нет мужества даже привезти меня домой, и ты намерен оставить меня у своего распутного брата? Что именно тебе неприятно объяснять своему сыну — то, что я американка, или то, что я твоя жена.

— Я ненавижу это слово. Называй себя как угодно, а его исключи из своего лексикона.

То, что Джеймс произнес эти слова так спокойно, еще больше взбесило Джорджину.

— Хорошо! Шлюха подойдет?

— Это лучше.

— Негодяй!

— Милая девочка, ты должна как-то совладать со своей склонностью к скандалам. И как всегда, ты в снова полощешь грязнее белье на потеху народу.

«Народ» был представлен Добсоном, дворецким Энтони, который проявил усердие и открыл дверь раньше, чем требовалось, лишь заслышав звук подъехавшей кареты. Джорджина густо покраснела. Но глядя на невозмутимое лицо дворецкого, трудно было понять, слышал ли он хотя бы одно словд.

— Добро пожаловать домой, лорд Мэлори, — произнес Добсон, распахивая дверь.

Тут же Джорджину едва не втащили в дом. Несмотря на свой мальчишеский наряд, ей очень хотелось произвести приятное впечатление на всех членов семьи Джеймса. Но он не говорил ей, что собирается оставить ее в доме брата, а то, что он рассказывал об Энтони, позволило ей сделать вывод, что он был человеком столь же сомнительной репутации, как и сам Джеймс. А коли так, то не имеет значения, какое впечатление она произведет на него. Правда, слуги любят посплетничать, и здешний дворецкий наверняка знает слуг Джеймса. Черт побери, она готова дать пинка Джеймсу за то, что он вынудил ее выйти из себя!

Джеймс готов был сам дать себе пинка за то, что усугубил ситуацию, но трудно преодолеть в себе привычки, выработанные в течение всей жизни. Однако Джордж была слишком уж обидчивой. По крайней мере теперь-то она должна понять, что он не собирался ее обижать. Как бы то ни было, Джеймс сердился на нее.

У Джорджины было вполне достаточно времени, чтобы дать понять, что за чувства обуревают ею в данный момент, однако она не сказала об этом ни слова. А он, еще никогда в жизни не чувствовал себя до такой степени неуверенно. Уверен был он пока лишь в одном: она желала его так же, как и он ее. Но он знал слишком много женщин, чтобы не понимать, что это ничего не значит.