Джеймс слышал гул голосов за спиной, но не вникал в смысл разговора. Ему не нравился цвет лица Джорджины. Да и дыхание было слишком поверхностным. Конечно, лично ему не приходилось раньше иметь дело с упавшей в обморок женщиной. Всегда рядом оказывался кто-либо с нюхательной солью. У братьев Джорджины, видимо, не было нюхательной соли, иначе они бы уже предложили ее сестре. Не помогут ли делу жженые перья? Джеймс осмотрел диван, пытаясь понять, чем он набит.

— Может, пощекотать ей ноги? — предложил подошедший Дрю. — Они очень чувствительны.

— Знаю, — ответил Джеймс, вспомнив, как он однажды лишь дотронулся до голой стопы и получил такой пинок, что едва не вылетел из кровати.

— Знаешь? А откуда тебе, черт побери, это известна?

Джеймс вздохнул, снова уловив агрессивность в тоне Дрю.

— Случайно, мой мальчик. Ты ведь не думаешь, что я занимался такими детскими забавами, как щекотка?

— Я хотел бы знать, какими забавами ты занимался с моей сестрой?

— Ничем сверх того, что ты уже предположил.

Дрю со свистом втянул воздух.

— Вот что я скажу тебе, англичанин! Ты копаешь очень глубокую яму самому себе.

Джеймс бросил взгляд через него. Он бы даже улыбнулся, если бы улыбка не причиняла ему боль.

— Вовсе нет. А ты хочешь, чтобы я врал?

— Да! Ей-богу же, да!

— Прости, парень, но я не обременен той совестливостью, какой обременен ты. Как я уже говорил твоей сестре, я вполне достоин порицания за некоторые стороны своей жизни.

— Ты имеешь в виду женщин?

— Судя по всему, ты понятливый парень. Дрю покраснел от гнева и сжал кулаки.

— Да ты хуже Уоррена, черт побери! Если ты хочешь еще…

— Сдай назад, щенок. Сердце подсказывает тебе правильно, я уверен, но проучить меня ты не сумеешь и прекрасно это знаешь. Будет больше пользы, если ты поможешь привести сестру в чувство. Ведь ей необходимо присоединиться к празднику.

Дрю раздраженно куда-то отошел, но тут же появился рядом со стаканом воды. Джеймс бросил на него скептический взгляд.

— И что я, по-твоему, должен с этим делать? Вместо ответа Дрю плеснул водой в лицо сестре.

— Я чертовски рад, что это сделал ты, а не я, — проговорил Джеймс, видя, что Джорджина с криком поднимается и озирается в поисках виновника содеянного.

— Ты потеряла сознание, Джорджи, — быстро сказал Дрю в порядке объяснения.

— Да в соседней комнате найдется дюжина женщин с нюхательной солью! — гневно проговорила Джорджина, садясь на диване и пытаясь смахнуть воду со щек. — Разве ты не мог попросить?

— Я не подумал об этом.

— Ну так по крайней мере принеси мне полотенце! — И вдруг в ужасе воскликнула: — Дьявольщина, Дрю, что ты сделал с моим платьем?

— Это платье тебе не следовало надевать, — возразил брат. — Может, хоть теперь ты его сменишь?

— Да я буду носить его до тех пор, пока оно не сгниет, если ты сделал это для того, чтобы…

— Дети, перестаньте, — перебил Джорджину Джеймс, заставив ее обратить на него взор.

— Ой, Джеймс, ты только взгляни на свое лицо!

— Это довольно трудно сделать, малышка! Зато я вижу, что с твоего лица капает.

— Вода, а не кровь, болван! — сердито воскликнула она и, повернувшись к Дрю, добавила: — У тебя по-крайней мере носовой платок найдется?