— От Корлисса Холмса, сэр, — произнес посыльный, отдуваясь.

Вульф кивком велел мне помочь ему снять груз со спины. Мы поставили тюк на пол, и парень стал развязывать веревку. Делал он это так долго, что я от нетерпения вытащил из кармана свой перочинный нож. Но Вульф остановил меня.

— Нет, Арчи, — тихо сказал он, — узлы заслуживают быть развязанными, к тому же их не так много.

Я спрятал нож в карман.

Наконец веревка была развязана, и парень вытянул ее из-под тюка. Я принялся помогать ему снимать бумагу и мешковину. А потом стоял и безмолвно смотрел то на Вульфа, то на то, что лежало на полу. Это были клюшки для гольфа, много, не менее сотни, вполне достаточно, чтобы перебить всех змей в округе, ибо, по мне, они ни на что другое не были годны.

— Что ж, спортивная разминка, сэр, вам не помешает, — заметил я, и это было все, что я мог сказать.

Не поднимаясь с кресла, Вульф велел нам переложить клюшки на стол, что мы с парнем и начали делать. Они были самые разные — длинные и короткие, тяжелые и легкие, металлические и деревянные, стальные, хромированные, какие только душе угодно. Вульф смотрел, как мы это делали, оценивая внимательным взглядом каждую из них. Когда их уже лежало на столе около дюжины, он вдруг сказал:

— Вот эти с металлическими концами мне не нужны. Можете убрать их. — А потом, кинув на парня вопросительный взгляд, уточнил: — По-вашему, я выразился неточно. То, что я назвал концами, видимо, называется у вас как-то иначе?

— Это головки, сэр, — снисходительно улыбнулся юноша.

— Примите мои извинения, молодой человек. Как вас зовут?

— Меня? Таунсенд.

— Прошу извинить меня, мистер Таунсенд. Я лишь однажды в жизни видел клюшки для гольфа, да и то на витрине. Моя машина случайно остановилась перед ней — спустило колесо. Я успел заметить, что у клюшек на витрине головки не были подбиты металлом. Это все, должно быть, варианты клюшек?

— Да, они бывают самые разные.

— Действительно, очень разные. Деревянные головки или подбитые чем-то, костью обыкновенной или даже слоновой… Раз это головка, то эта сторона, должно быть, лицо?

— Да, сэр.

— Понимаю. А зачем их подбивают? Каждое явление в этой жизни должно иметь свою причину. Это не касается только орхидей.

— Причину?

— Да, именно причину.

— Это… — Молодой человек замешкался, прежде чем ответить. — Видите ли, сэр, это делается для точности удара. Этим местом бьют по мячу.

— Понимаю, окантовка гарантирует точность удара. Ладно. А вот ручка клюшки. Это, я вижу, дерево, благородный и послушный материал, а это — сталь. Как я понимаю, стальные ручки полые внутри?

— Да, сэр, хотя это дело вкуса. Это — драйвер, большая клюшка, или клюшка номер один. Вот у этой клюшки головка подбита латунью. Видите, в нижней ее части. Поэтому эта клюшка называется латунной.

— Безупречная логика, — как бы про себя пробормотал Вульф. — Что ж, можно считать, что урок окончен. Знаете, мистер Таунсенд, к нашему счастью, различия в происхождении и воспитании дают каждому из нас право на известный снобизм. Мое невежество в этой специальной области тешит ваше чувство превосходства надо мной, а ваша полная неосведомленность в законах логического мышления льстит моему самолюбию. Что касается цели вашего визита сюда, то я у вас ничего не куплю. Ваш товар, увы, мне никогда не пригодится. Можете все собрать и унести обратно, или лучше договоримся так: я беру эти три клюшки и накидываю на каждую по доллару сверх ее цены. Итак, вас устраивает три доллара?