— А с кем разговаривали?

— Когда?

— Когда мы звонили, а вы долго не открывали дверь. Мы слышали ваш голос.

— А, понял. Я гантели поднимал. Уронил одну. Она покатилась, а тут Поручик выполз. Я его и заругал, чтоб не шлялся под ногами. А то зашибу ненароком…

— Странное имя для черепахи, однако… — удивился Валера.

— Моя черепаха, как хочу, так и называю, — не слишком вежливо ответил Карагодин.

— Где вы были тридцать первого декабря с двадцати двух до двадцати четырех часов ночи?

Карагодин помрачнел и задумался.

— Я тогда выпимши был… Гулял по Питеру, искал себе компанию на Новый год. Ну, с девушкой хотел какой-нибудь познакомиться, чтоб не скучно было.

— И как, нашли?

— Нет, одиноких не было. Либо с подругами — а на кой мне две? Либо с мужиками.

— Так-таки и не было одиноких? — уточнил Гоголев, строго глядя на опухшую помятую рожу Карагодина.

— Не было, — замялся Карагодин. — я потом замерз и домой пошел.

— В каком районе вы гуляли?

— Cначала по Лиговскому проспекту, дошел до Площади Восстания, потом завернул на Невский, оттуда на Литейный…

— А в чем вы гуляли?

— Понятно в чем — как обычно. В шинели и бескозырке, — бесхитростно ответил Карагодин, не чувствуя подвоха.

— Вы можете нам показать свою одежду, в которой гуляли?

— Cмотрите, коли вам интересно.

Карагодин принес из прихожей шинель и бросил ее на кресло. Салтыков взял шинель в руки, стал ее внимательно рассматривать.

— Вы говорили, что были в бескозырке. А где она?

Карагодин угрюмо насупился и буркнул:

— Потерял я ее… Спьяну.

— Обстоятельства помните?

— Чего? — Карагодин непонимающе уставился на Гоголева.

— При каких обстоятельствах вы потеряли бескозырку?

— Не помню, я же пьяный был, поддал сильно, для сугреву.

— Вы сможете опознать свою бескозырку, если мы вам ее покажем?

— А что, вы ее нашли? — обрадовался Карагодин. — Я свою бескозырку завсегда узнаю.

— Тогда одевайтесь, проедем с нами.

Сидя на заднем сиденье между Гоголевым и Крупниным, Карагодин все не мог поверить:

— Это ж надо, нашли! А я все переживал. Она же мене дорога как память, я в ней на Балтфлоте сколько служил…

В кабинете Гоголева Карагодина усадили на стул, и Валера вручил ему бескозырку, которую вытащил из пластикового пакета.

— Точно моя, — радостно воскликнул Карагодин, повертев ее в руках. — Я ж говорил — сразу узнаю!

А чего это вы ее в пакете держите? Прямо как ценность какую…

— Вещественное доказательство всегда в пластик кладут, для сохранности, — невозмутимо пояснил Салтыков.

— Не понял! Что за вещественное доказательство? Вы мне толком объясните…

— Карагодин, может, хватит дурака валять? Уголовный розыск потерянными вещами не занимается. Вы лучше припомните, где оставили бескозырку. — Салтыков сурово смотрел на глупо улыбающегося Карагодина и не мог решить — то ли тот действительно не понимает, чего от него хотят, то ли притворяется.

— Да я же говорил уже, что не помню. Выпимши сильно был, а когда забрел в тот двор на Литейном, отлить приспичило, потом еще выпил — замерз очень.

— А дальше что было? Выпил, отлил, опять выпил… Это мы уже усвоили. Продолжайте, Карагодин, что вы делали дальше?