Он упал на колени подле Дороти и взял руку умирающего.

– Роджер, я здесь.

Даже голосок маленькой Дороти не мог заставить вполне очнуться человека, стоявшего на рубеже вечности; но звук другого голоса, знакомого с детских дней, прояснил его взгляд. Бедный Роджер широко открыл глаза и посмотрел прямо в лицо отца.

– Да, да, – прошептал он, – это я разбил стекло в раме, прости меня. Я боялся признаться в этом до сегодняшнего дня. Я разбил его нечаянно, я не думал, что крикетный мячик полетит в ту сторону…

– Роджер, мой бедный мальчик!

Глаза умирающего блеснули.

– Как? Это действительно ты, отец?

– Да, да, это я. Я с тобой.

– Я всегда приносил тебе только неприятности, – сказал младший Роджер.

– Ты дал мне счастье и благословение моей жизни. Твою дочь, – проговорил старик.

– Пожалуйста, Боженька, дай моему папочке чистое сердце, – чуть слышно молила в стороне маленькая Дороти.

– Я никогда не думал, что ты простишь, – сын с трудом шевелил побелевшими губами.

– Я простил, значит, все хорошо.

– Ты простил, значит, и Бог простит, – молодой Сезиджер все силился улыбнуться.

– Конечно, папочка, – сказала маленькая Дороти. – Бог прекрасен и добр, а мой дедушка самый добрый из всех людей.

– Какое счастье, какое счастье… – лицо умирающего наконец разгладилось.

Он лежал совсем тихо и уже не чувствовал поцелуев дочери. Сэр Роджер стоял на коленях возле постели. Дверь отворилась, в комнату вошел Бардвел и опустился по другую сторону кровати.

Двое людей, стоявших на коленях, – дряхлый богач и сравнительно нестарый фермер, – думали об одном и том же: маленький светлый ангел помирил всех, подарив своей семье покой и относительное счастье.