Он подошел к двери палаты своего отца, тихо постучал и открыл дверь, не дожидаясь ответа.

– Пап, это я.

Отец сидел в кресле-каталке, у окна. У него был открыт рот, а мышцы на лице превратились в желе, будто тесто для блинов. С губы на бумажный нагрудник свисала ниточка слюны. Кто-то надел на него грязный спортивный костюм и ортопедические ботинки на липучках. Когда Гилдер вошел в палату, тот не проявил никаких признаков, что осознает это.

– Как дела, пап?

Воздух вокруг отца был наполнен едким запахом мочи. Болезнь Альцгеймера уже вошла в ту стадию, когда его отец перестал кого-либо узнавать, но телесные потребности остались. Как ужасно, подумал Гилдер, это полное безмолвие ума. Молчание его отца, ощущение полнейшего отсутствия, не было для него чем-то новым. В жизни – как и теперь в смерти – его отец был человеком практически змеиного хладнокровия. Умом Гилдер понимал, что таким его воспитали – сына фермеров из небольшого городка, который три раза в неделю ходил в церковь и сам резал свиней, – но никак не мог заставить себя забыть свое собственное детство, проведенное в вечной надежде привлечь внимание человека, на это попросту не способного. Он хотел от своего отца сущей малости, чего-то совершенно естественного. Раз уж я родился, относись ко мне как к сыну. Поиграй в салочки вечером, похвали, стоя у края спортивной площадки, хоть как-то прояви интерес к моей жизни. Гилдер все в жизни делал правильно. Хорошие оценки в школе, определенные успехи в учебе и на спортивной площадке, полная стипендия в колледже, быстрое продвижение по службе, когда он вошел во взрослую жизнь. Однако его отец практически ничего не говорил ему. Гилдер и припомнить не мог, чтобы отец хоть раз сказал ему, что любит его, чтобы коснулся его рукой, проявляя хоть какие-то чувства. Ему просто было все равно.

Тяжелее всего от этого было матери Гилдера, общительной от природы женщине, которую одиночество в семейной жизни довело до алкоголизма, который ее и свел в могилу. Позже Гилдер стал задумываться о том, что его мать могла искать утешения на стороне, что у нее были интрижки, возможно, и не одна. После того как он перевез отца в Шедоудэйл, Гилдер принялся убираться в доме в Олбени. Полнейший беспорядок, все ящики и шкафы битком набиты всякой ерундой, но именно тогда он нашел в ящичке туалетного столика матери бархатную коробочку от Тиффани. Заглянув внутрь, он увидел там браслет – браслет с алмазами. Стоит такой, наверное, столько, сколько его отец, инженер-строитель, за год зарабатывал. Он никогда бы не смог позволить себе такого. А учитывая, где лежала коробочка, у задней стенки ящика, под кучей заплесневелых перчаток и шарфов, мать ее явно прятала. Видимо, подарок от любовника, решил Гилдер. Кто бы это мог быть? Его мать работала секретарем в юридической фирме. Один из юристов? Или кто-то, с кем она познакомилась еще раньше? Роман молодости, возобновившийся в зрелые годы? Гилдера порадовало, что мать нашла хоть какое-то утешение в своем одиночестве, и в то же время это открытие заставило его погрузиться в депрессию, которая не проходила несколько недель. Мать была единственным лучом света во всех его детских воспоминаниях. Однако ее жизнь, ее настоящая жизнь оказалась тайной.