Вряд ли можно предположить, что федеральное правительство выработало какую-либо национальную политику по производству и сбору знаний и информации, хотя оно и создало в середине 1972 г. Совет по проблемам политики и планирования правительственной информации[6]. Во-первых, проблема эта слишком велика и интересует многие конкурирующие секторы правительства. Во-вторых, правительственный аппарат в отличие от частной экономики, отражением которой он практически является, действует недостаточно согласованно и больше склонен к дроблению, чем к созданию целостной системы принятия решений и всеобъемлющих перспектив. Более того, вопросы о том, что такое знание и информация, слишком запутанны, и бюрократическая верхушка предпочитает их не рассматривать.

Отсутствие признанной и четко сформулированной национальной политики в области информации не означает, однако, что решения нескольких влиятельных бюрократических источников не обретают в результате форму четко обрисованных директив. Не удивительно также, что эти директивы, хотя они и исходят от административного аппарата, в основном продиктованы мотивациями и действиями корпоративной экономики.

Правительственные затраты на научные исследования и разработки, представляющие собой систематический поиск определенной информации, служат главным предметом нашего внимания. За последние пятнадцать лет кривая расходов в этой области резко пошла вверх и лишь недавно несколько выровнялась. Большая часть федеральных средств разошлась по частным промышленным каналам. В 1970 г. более половины отпущенных на исследования средств, составляющих в сумме свыше пятнадцати миллиардов долларов, было израсходовано частными промышленными лабораториями и предприятиями. И лишь менее четверти этих средств пошло на финансирование федеральных исследований, проводимых государственными организациями [7].

Подобная модель распределения средств способствует усилению частного сектора за счет государственных фондов. Еще более важно отметить, что возможность разработки альтернативных курсов экономического развития чрезвычайно ослабляется, ибо способность правительства самостоятельно оценить новую технологию, новую продукцию или отличную от существующей общую перспективу развития либо очень низка, либо отсутствует вовсе.

Так, ежегодный бюджет Национального бюро стандартов — отделения министерства торговли — составляет около 50 млн. долл., в то время как расходы на научные исследования и разработки одной крупной корпорации, «Интернэшнл бизнес Машинз» (ИБМ) — колосса вычислительной техники,— примерно в 10 раз больше. Разве может такое слабое федеральное исследовательское агентство руководить социальной деятельностью ИБМ, даже если бы ему это было поручено (хотя в действительности никто ему этого не поручал)? Сознательно насаждаемая слабость государственной власти неизбежно приводит к тому, что корпоративные перспективы и стандарты управляют принятием технических решений и ориентацией страны. Неудивительно, что в 1972 г. директор Национального бюро стандартов оставил свой пост для того, чтобы стать вице-президептом и главным специалистом ИБМ[8].