– Витя! Ви-и-и-тя! – раздался за забором женский крик.

Я вскинулся. Да это же Ольгин голос! Что она тут делает?!

Схватив ружьё, рванул к калитке и уже почти начал открывать, как всё тот же голос прокричал:

– Не выходи! Не вздумай!!! Запрись и не высовывайся!

Что за новости?! Как она сюда попала? Местные в лес без крайней нужды не суются, а тут...

– Послушайся меня! Поверь, так надо! – продолжала надрываться женщина. – И зверей своих не выпускай!

Да что происходит!

– Оля, это ты?!

– Да, Витенька!

– Ты чего чудишь?! Заходи, тут тебя не обидят! – вскипел я. Нет, всё понимаю, моя пассия – особа взбалмошная до крайности, но комедию ломать – не в её стиле.

– Нет! Не могу, – до меня донеслись приглушённые звуки плача.

Мириться, что ли, пришла таким странным способом? Это перебор...

– Оля! Хватит заниматься глупостями! Я иду к тебе!

– Не-е-е-т!!! – истеричный визг оглушил меня. – Нельзя!!! Я заражена!

Ничего не понимаю.

– Чем?

– Мор...

После этих слов я остолбенел, не веря собственным ушам. Между тем женщина зачастила; проговаривая слова быстро, но отчётливо.

– Я на выселки ходила, к подружке в гости. Ну, те, на запад от основной дороги... Где ещё семья дружная и старик хромой. Знаешь?

– Да, – есть такое место. Маленькая ферма, кур с фазанами разводят. Вроде как даже утки есть. От форта, правда, далековато, как по мне – несколько часов ходу. Сам не был, но наслышан. Даже знал, к кому именно она ходила. Анной, если мне память не изменяет, звали её знакомую. Виделись пару раз у Ольги в доме. И, вроде как она беременная была...

А женщина продолжала:

– Скучно стало одной, вот и потащилась с ночёвкой... Когда, на следующий день, под вечер вернулась – над нашим посёлком чёрный флаг висит и на стенах мужики, пьяные, ополоумевшие, без предупреждения стреляют во всё, что движется. Матом кроют... никого не стесняются.

– Стоп! – перебил я. – Ты что, сама вернулась? Это же километров пятнадцать... И почему так поздно?

– Сама. Так получилось... А поздно – засиделись почти до утра за болтовнёй, вот и проспали почти до обеда.

Недоговаривает она что-то. Не может быть, чтобы мужики с выселок её одну отпустили. Разве что...

– Оля! Ты что, и там ухитрилась со всеми переругаться?

– А чего они? – аж захлёбываясь от возбуждения, привычно закусила удила женщина. – Чего они беременную жратву варить заставляют! Да в её положении с неё пылинки надо сдувать, а они есть, видите ли, хотят! Будто сами безрукие... Да и Анька – дура! Стоит бормочет: «Мне несложно, мол, не развалюсь...»!

Понятно. Не удержалась. Начала свои порядки наводить в чужом доме. Как же это на Олю похоже!

– Ладно, ладно, успокойся, – примирительно сказал я. – Дальше что было?

Моя пассия посопела немного, но совету последовала и заговорила уже более ровным голосом.

– Когда пришла – наши мужики в меня сразу стрелять стали, лишь только на дороге заметили. Повезло – не попали, бухие очень были и расстояние не позволило. Кричали, что я сука последняя и всех на погибель побросала. Даже погнаться пытались, из ворот выбежали... Я убежала в деревья, спряталась. Они ещё поорали, по кустам несколько раз дробью жахнули, и обратно ушли. Ночью снова попробовала подобраться к форту. Страшно одной в лесу, и обратно не пойдёшь – поздно. Кое-как разговорила одного – остальные вповалку спят или по домам разбрелись. Он мне, хоть мать через слово и поминал, проклиная меня, про Мор и рассказал – что уже несколько умерших есть и несколько человек при смерти. Болезнь с юга беженцы принесли...