Грудь её порозовела от прикосновений. Обхватив, я стал поигрывать с соском и тут… Красное пятно возле её ключиц было совсем свежим. Прищурившись, я отошёл от неё. Антон тут же перевёл взгляд на меня.

— Иди в спальню, Анна, — швырнул в неё платье.

— Да пошли вы оба! – вскрикнула она, стоило Антону отпустить её. Теперь дышала она ещё тяжелее.

На миг она задержалась. Посмотрела на меня, на Тоху, прижала платье к груди.

— Вы оба психи, ясно вам?! – теперь уже гневно, с нажимом. – Два кобеля, которым приспичило!

Я было сделал к ней шаг, собираясь показать, насколько сильно мне действительно приспичило, но она сорвалась с места и едва ли не бегом бросилась к лестнице.

Первым моим порывом было нагнать её и отыметь прямо на ступенях. Благо, что сын находился в лагере, а младшая дочь всегда спала крепко и была слишком мала, чтобы в одиночку разгуливать по всему дому.

И всё же я не сделал этого.

— Вот же сука… — процедил, когда звук её шагов стих. – Сука, чёрт возьми! Она ещё получит своё.

Брат мне ничего не ответил. Вместо этого взял бутылку и, проведя ладонью по светлым волосам, глотнул прямо из горла и тут же с яростью швырнул её в камин, об каменную стену. Зеленоватое стекло зазвенело осколками, Тоха выматерился.

— Ещё как получит, — сипло бросил и снова ругнулся на чём свет стоит.

Аня

Ещё до конца проснувшись, я поняла, что в постели не одна. Почувствовала жадные прикосновения к плечам, к груди. Одеяло стремительно сползло вниз, контрастом с прикосновениями кожи коснулся прохладный утренний воздух.

— Ты что делаешь?! – сиплым со сна голосом выдавила я, попытавшись натянуть одеяло обратно.

Встретилась взглядом с Антоном. Глаза его потемнели, в зрачках плескались раздражение и желание.

До боли сжав моё запястье, он швырнул одеяло на пол. Подмял меня под себя так стремительно, что я только и смогла, что выдохнуть.

— Пусти! – засопротивлялась, пытаясь сбросить его.

— Какого чёрта ты ушла из общей спальни?! – прорычал он, склонившись ко мне так близко, что лица коснулся жар его дыхания. По покрытым жёсткой щетиной скулам гуляли желваки, глаза гневно блестели, на шее выступила вена.

Я почувствовала, насколько сильно он возбуждён. Член его упирался мне между ног, каждая мышца была напряжена до предела. И, что самое главное, Антон был раздет. Твёрдый, абсолютно нагой он придавил меня телом к постели и повторил:

— Какого чёрта?!

— Я посчитала… — голос прозвучал ещё ниже.

— Что ты посчитала?! – прямо в губы. – Ты, чтоб тебя, посчитала?!

— Что так будет лучше…

Глаза его недобро сверкнули. Он выпустил мои руки и дёрнул тонкую шёлковую майку. Напуганная этой резкостью, животной яростью, исходящей от него, я кое-как оттолкнула его.

Дыхание вырывалось рвано, короткими толчками, сердце колотилось. В комнате стало слишком душно и жарко, не спасало даже распахнутое окно.

Невольно я посмотрела вниз, на его пах. Боже мой! Я столько раз видела его возбуждённым, но сейчас было в этом что-то… свирепое. Как будто сама его нагота была угрозой.

Попыталась отползти. Прижала ладонь к разорванному кружеву на груди, инстинктивно пытаясь прикрыться. Взгляд Антона метнулся к моей груди, по голым ногам. Выматерившись, он сгрёб меня и швырнул на кровать так, что я снова оказалась под ним. Тонкий шёлк треснул под его напором. Стоило воспротивиться, попробовать опять вывернуться, он толкнул меня. Разорвал трусики.