Бывают такие случаи у пар: при потере одного и второй не выживает. Когда с Олей случилась беда, Марина думала, что они, Николай и Женя, вынесут горе, вдвоем они всесильны. Но Женя оказалась, как теперь говорят, слабым звеном. Инсульт быстро ее убил, Оля была еще в бинтах. Марина (этого не знал никто) накануне сказала ей, что у девочки никогда не будет детей, что, если совсем честно, она и женщина-то никакая. У Жени тогда как-то странно расширились зрачки, а потом сузились до точки, и она сказала севшим голосом:
– Была бы жива.
И умерла сама. В троллейбусе. Это обнаружили не сразу. Сидит у окна женщина, голову к окошку склонила, будто задремала. Так ведь полтроллейбуса таких затурканных, застывших в малом отдыхе женщин. Живые? Полуживые? Мертвые? Поди разберись, кто какой. Какое время, такие и люди.
Марина осуждала брата за то, что он оказался слабаком, бросил дочь. Это свинство, думала она и тогда, и сейчас, бросить все на старую женщину. Она уже понимала, что случаются в жизни неделимые пары, но есть же, черт возьми, отцовский долг, жалость к раскромсанному ребенку. Теперь она знает: никто из них, ни Женя, ни Николай, в выздоровление Оли не верили. Да им так и говорили – безнадежно, не встанет, оттуда не возвращаются. Брат оставил записку: «Марина! Ты врач, присмотришь за Оленькой, пока она жива. А мы с Женей будем ждать ее там, где нет подонков, где нет боли и нет смерти. Если же такого места нет вообще, то и смысла жить без самых любимых нет тоже».
Тогда ее полоснуло: а я, сестра, значит, нелюбимая, я, значит, просто так, мимо шла… Это был миг.
Понятно, нельзя эти чувства сравнивать. Родство по крови жиже, чем родство по любви. Это другой замес, другая формула.
Но все-таки… Все-таки! Мог подумать чуть дольше, пока сидел и ждал лесовоза.
Тогда она и забрала Олю в свою больницу и, «пользуясь положением», как писали доброжелатели в разные инстанции, положила племянницу в крохотную палату на втором этаже. Обычно здесь отдыхали дежурные врачи, пили кофе, бывало, и водочку. Она поломала это дело. Думала, на время, а получилось навсегда. Потому что в наши дни год бывает длиннее, чем сто. Столько всего случается, не успеваешь сообразить. Спасал ее статус одного из лучших специалистов-горловиков. Пришлось этим пользоваться почти без меры, нагло, поминая людям их полипы, папилломы и стенозы. В какие-то моменты она понимала, что ей это уже не стыдно, что она перешла некую грань врачебной дозволенности. И тогда она шла и садилась возле Ольги, и говорила ей, неприсутствующей, что она думает о себе, о людях, о времени, о ее покойных родителях и даже о ней самой. «Пошла не зная с кем, дура, сексуально озабоченная». Но гнев ее был вялый, без энергетики.
Все в той Олиной истории неясно. Пошла ли, увели силой? Кто в наше время с этим разбирается? Это только в кино отважные следователи, как правило, почему-то женщины, копают, копают… Постигают корень зла. Она в жизни сроду ничего подобного не видела. Правят бал прокуроры, подобные бандитам, или двоечники-неумехи. Других теперь нет. Оборотни еще… Нашли слово.