— Или что смерть Фаллон, — сказал Далглиш — была результатом естественных причин. До тех пор пока мы не получим данные токсикологического анализа, наши рассуждения опережают факты. Но пока мы рассматриваем оба случая как убийство. Ну что ж, пойдемте в библиотеку и посмотрим, что скажет нам вице-председатель административного комитета больницы.

Библиотека, которую легко было найти по большой красивой вывеске над дверью, оказалась приятной комнатой с высоким потолком, помещавшейся рядом со студенческой гостиной на втором этаже. Одну стену полностью занимали три нарядных окна-эркера, а по трем другим от пола до потолка шли полки с книгами. Меблировку составляли четыре стола, вытянувшиеся в ряд перед окнами, и два обшарпанных дивана по обеим сторонам камина, откуда доносилось мрачное шипение старинной газовой печки. Когда Далглиш с Мастерсоном вошли, четверо мужчин, которые стояли перед камином под двумя полосками люминесцентных ламп и заговорщически перешептывались, одновременно повернулись и посмотрели на них с настороженным любопытством. Далглишу это было знакомо: мгновение, в котором смешались интерес, опасение и надежда, первая встреча главных действующих лиц в деле об убийстве с чужаком, экспертом по расследованию насильственной смерти, нежданно-негаданно появившимся среди них, чтобы продемонстрировать свои вызывающие зависть способности.

Потом тишина нарушилась, застывшие фигуры ожили. Стивен Кортни-Бриггз и директор больницы Пол Хадсон — с ними Далглиш уже встречался, — изобразив на лице приветственную улыбку, шагнули вперед. Мистер Кортни-Бриггз, который, очевидно, брал бразды правления всякий раз, когда удостаивал общество своим присутствием, представил собравшихся. Рукопожатие начальника местного отдела здравоохранения Реймонда Гроута было вялым. Печальное его лицо теперь и вовсе сморщилось от огорчения, как лицо ребенка, который вот-вот заплачет. Волосы прядями серебристого шелка падали на высокий лоб. Возможно, он выглядит старше своих лет, подумал Далглиш, но все равно, уже близок к пенсионному возрасту.

Рядом с высокой сутулой фигурой Гроута олдермен Кили выглядел задиристым терьером. Это был рыжеволосый человек с лисьей мордочкой и кривыми, как у жокея, ногами, одетый в клетчатый костюм, отлично сшитый, что только подчеркивало его ужасный фасон. Он так походил на человекообразного зверька из детских кинокомедий, что Далглиш почти не удивился бы, если бы ему пришлось вместо руки пожать лапу.

— Очень хорошо, что вы пришли, инспектор, и с такой поспешностью, — сказал он.

Тут же, видимо, сообразив, что сморозил глупость, он метнул острый взгляд из-под колючих рыжих бровей на своих компаньонов, словно пресекая их ухмылки. Никто и не ухмылялся; правда, вид у начальника отдела здравоохранения был подавленный, будто это он сам допустил промах, а Пол Хадсон отвернулся, чтобы скрыть смущенную улыбку. Это был привлекательный молодой человек, который, когда Далглиш впервые приехал в больницу, проявил себя энергичным и авторитетным администратором. Теперь же присутствие вице-председателя и начальника отдела здравоохранения, казалось, лишило его дара речи, и он стоял с виноватым видом человека, которого пригласили сюда из милости.