Эсэсовцы захватывают пароход, сразу убивают капитана, всех офицеров, механика, радиста — кто там еще может быть важным? И пытают всех оставшихся, в надежде узнать наши военные секреты. Один лишь хлеборез, никем не замеченный, прячется на камбузе… а где там можно спрятаться, чтобы не нашли? Например, в морозильнике. А под плитой пытается укрыться дочка капитана, но ее находят немцы. И пытаются разложить тут же, на столе — сам командир немцев и его ближайшие помощники.
И тогда наш герой хватает нож, к которому привык, и шинкует эсэсовцев на кусочки — это не труднее, чем резать хлеб. Затем он скрытно перемещается по судну, зная все тайные проходы, люки и лазы, и так же шинкует остальных немцев. А они в страхе стреляют по каждой тени, попадая друг в друга. Сами придумайте, с постановщиками боевых сцен, как это снять, чтобы поэффектней. Ну, а подруга героя бегает с ним: «Самое безопасное место за твоей спиной», — и целует его всякий раз после расправы с очередным немцем. Вот и немцы закончились — но рядом всплывает подводная лодка. И ультиматум: «Или вы сейчас сдаетесь и отдаете нам все девятьсот тонн руды, или через пять минут вас торпедируют».
И тогда хлеборез все с тем же ножом прыгает в воду и плывет к субмарине. В 1915-м была инструкция Британского Адмиралтейства, как бороться с подлодками, используя ныряльщиков с кирками — ну, значит, и ножом можно. Какой-нибудь клапан, или кингстон — чтобы субмарина утонула, это у моряков уточните… А впрочем, излишне, что обычный зритель в этом понимает? Может, пока герой плывет, еще по пути на него акула нападет, а он ее убивает; пока ищет, что там ломать, пока ножом тычет — время идет; вот сейчас будет выстрел торпедой, последние секунды; ну, и, наконец, успел!
Что значит «так пароход ведь утонул»? Это было объявлено для секретности и дезинформации врага! Последние кадры: на причале военно-морской базы, перед строем, наш герой в форме ВМС США, адмирал вешает ему орден на грудь, подруга кидается на шею — и хеппи энд, как положено.
Учитесь у меня, мистер Дэвис, — без «Оскаров» не останетесь!
Как фильм назвать? «В осаде», «Захват» — это хоть можете сами, без меня, придумать?
Эндрю Дэвис — это же тот, что Сигала снял, как он один бил террористов на той же «Айове»! Если в Голливуде так сценарии пишут, то я десяток могу сочинить, вот только Саныча, Петровича и всех, кого уважаю, буду просить, чтобы якорями не швыряли. Один лишь вопрос — сколько людей должно быть по норме в БЧ-4 (связи) линкора? А в его же Сл-Р (радиотехнической)? И у террористов их всех сумел заменить один компьютерный гений? Уж поверьте, что на боевых кораблях в экипажах лишних, незанятых людей нет — каждая штатная единица нагружена работой.
— Михаил Петрович! — толкает меня в бок Анечка. — Вы опять о чем-то своем задумались?
Летели мы в Москву на двух Ли-2: помнят здесь Те, Кто Надо мой рассказ, как у нас под Ленинградом разбилось на Ту-104 все командование и штаб Тихоокеанского флота. А вызывали в Москву не меня одного: всех тех, кто был восемь месяцев назад — я, Серега Сирый, наш «комиссар» Елезаров, Большаков со своими «пираньями», и «жандарм» Кириллов. И еще кто-то из научной группы, и Анечка тоже. И по прибытии сразу разлетелись: Большаков с командой первым куда-то исчез; Сирый с учеными целыми днями пропадает; я, после той беседы с Вождем, в Наркомате ВМФ пишу доклад, подробно разбирая с точки зрения военно-морской тактики действия немецкого флота в Атлантике и Средиземноморье. Григорьичу сегодня у Вождя назначено быть, одна лишь Анечка вроде не у дел, хотя и с ней ясно. Как сказал Кириллов, она присмотрит, чтобы с нами ничего не случилось — уж очень мы для СССР важны; ну и Москву девочке посмотреть приятно, она же тут, считай, и не была!