– В три часа дня?

– Так он лег только в полдень!

– Почему?

– Всю ночь пил, гулял и веселился, – пояснила Катька.

– И родители разрешили? – удивилась я.

Насколько помню, у Ракитиных суровый отец и строгая, неулыбчивая мама, лупившая детей за тройки офицерским ремнем. Причем телесные наказания вовсю применялись в то время, когда я занималась с Катькой языком. Девочке было семнадцать лет, но мамаша по-прежнему считала ее едва вышедшей из младенческого возраста. Катьке предписывалось приходить домой не позже восьми, а обнаруженная в ее сумочке губная помада привела к такому скандалу, что мне пришлось вмешаться и отнять у разъяренной бабы швабру, которую она намеревалась изломать о спину дочери.

– Евгения Ивановна разрешила Лене всю ночь гудеть с гостями?

Катька со стуком поставила передо мной красную кружку с надписью «Нескафе», внутри которой плавал пакетик «Пиквик».

– Ты у нас сто лет не появлялась, – спокойно сообщила девушка, – мать с отцом давно уехали.

– Куда? – изумилась я.

– Так в Германию, папе там лабораторию предложили, деньги приличные, здесь он копейки получал. Мы теперь сами по себе.

Я разинула рот.

– Не может быть!

– Ну не совсем сами, – хитро ухмыльнулась Катька, – за нами поручили приглядывать бабе Зине, только ей все равно, глухая совсем. Ляжет в восемь спать, и все. Она дрыхнет, а у нас самое веселье идет.

Я хмыкнула: да уж, представляю, как отрываются Ракитины, желая вознаградить себя за долгие годы послушания!

Мы пили чай и болтали об общих знакомых. В самый разгар приятной беседы появился Ленька, взлохмаченный, с красной левой щекой и опухшими от сна глазами.

– Привет, – пробормотал парень, отчаянно зевая.

Разговор стал общим. Побалакав о том о сем, я, вздохнув, сказала:

– Бедная Полина…

– Да уж, не повезло, – согласился Леня.

– И ведь не знаешь, кому сколько суждено, – продолжала я. – Вы дружили?

Катька дернула плечом:

– Встречались.

– Давно виделись в последний раз?

Ленька почесал коротко стриженный затылок.

– У меня на дне рождения, 18 ноября, погудели славно.

– Да, – хмыкнула Катька, – бутылки потом два дня выбрасывали, повеселились от души.

– Полечка, конечно, с Костей пришла?

Леня и Катька переглянулись.

– Не, – сказал парень, – у них окончательный разрыв вышел.

– Да ну? – фальшиво изумилась я. – Столько лет дружили, жениться собирались.

– Сам удивился, – сказал Ленька, – открываю дверь, вижу, Поля с мужиком. Я на парня-то и не посмотрел как следует, думал, Костька. А уж когда во-шли…

– Такой душка, – влезла Катька, – просто красавец. Рост, улыбка, плечи… Восторг.

– Ерунда, – охладил пыл сестры брат, – на манекен похож, ну такой, который в магазинах выставляют. Глаза круглые, губки бантиком, «голубой» небось.

– Не пори чушь, – рассердилась Катька.

– Звали его как? – словно невзначай поинтересовалась я.

– Виктор, – ответил Леня.

– Нет, Вячеслав, – сообщила Катька, – или Владимир.

– В общем, на В, – резюмировал Ленька.

– А фамилия?

– Зачем она нам? – удивились ребята. – Мы и не спрашивали…

– Вы его в первый раз видели?

– Ага, – ответил Леня, – и в последний. Да в чем дело?