Поля выглядела перепуганной донельзя, когда мы вернулись в Ложкино. Но утром она вновь садится в машину, на этот раз в мой красный «Форд», и… влетает в столб. Ну каким образом ее заставили проделать такое? Может, она подсадила убийцу по дороге? Он голосовал в лесу, Поля пустила мужика в салон, тот сделал ей укол, разогнал несчастный «Форд» и выпрыгнул на ходу!

Мне стало смешно. Ну и ну, киллер-каскадер с ядом в кармане, вываливающийся из обреченной машины на глазах у сотрудников ГИБДД. Авария-то произошла прямо у поста, сержант Миша наблюдал практически все от начала до конца! Глупее варианта и не придумать.

Но почему же Полина поехала вновь в город? Ладно, черт с этими рассуждениями, намного интересней другое. Зачем Шлюз вчера разговаривал с Варей? Хоменко нет никакого смысла мне врать! Значит, если Кочергин убил Полину, то он по какой-то невероятной причине решил валять дурака перед Варей. Абсолютно ненужное, глупое действие… А если он и в самом деле искал Полю, то… То получается, что ничего о кончине Железновой Кочергин не знал. Или все же был в курсе?

Я почувствовала легкое головокружение, вышвырнула в окно пустую пачку, потом спохватилась, вылезла, бросила ее в урну и покатила в Ложкино. Был только один путь узнать правду. Но прежде чем вступить на скользкий и тонкий лед, следовало как следует пораскинуть мозгами.

Не успела я войти в холл и по обыкновению налететь на гроб, как Борис высунулся из гостиной и заорал:

– О, чудненько, ты-то мне и нужна!

Вспомнив бесконечные дубли с поеданием геркулесовой каши, я содрогнулась и осторожно поинтересовалась:

– Зачем?

– Иди, иди, – хитро улыбался Борис, вталкивая меня в комнату, которую заливал безжалостно яркий свет, – топай на диванчик.

Я пробралась между прожекторами. Представляю, какую сумму придется выложить в результате за свет.

– Нам надо снять животных, – пояснил Борис.

– А я тут при чем? Вроде не похожа ни на собаку, ни на кошку, или ты принял меня за морскую свинку?

– Нет, – рявкнул Борис, очевидно привыкший к тому, что на съемочной площадке говорит только он, – но они нас не слушаются. Поэтому сделай милость, прикажи им.

– Что? – удивилась я.

– Вот, например, вели мопсу сесть!

– Хуч, сидеть, – сказала я.

Но Хучик, как и следовало ожидать, даже ухом не повел. Между нами говоря, он великолепно знает команды, просто не любит слушаться. Хуч своенравный и упрямый. Словами от него ничего не добьешься, но Борис-то этого не знает.

– Ну, еще разок, – велел он.

– Сидеть, – повторила я.

Естественно, результата не последовало.

– Безобразие, – вскипел режиссер, – отвратительно! Почему он не выполняет приказ?

– Тут не уголок тети Наташи Дуровой, – спокойно ответила я, – Хучик хочет спать.

– Но мне надо, чтобы он сначала сел, а потом прошел по ковру!

– Вот и поставь перед ним актерскую задачу, – съязвила я, – объясни цель, растолкуй мизансцену, может, и поможет.

Борис фыркнул и вышел за дверь. Федор, сидевший у камеры, хохотнул.

– Ой, мамочка, хуже нет – животных снимать!

– Да? – удивилась я. – Они такие милые!

– Ага, – мотнул головой оператор, – на экране.