«Тут не место для пленника», — подумал Джек Обри и, с чувством глубокой благодарности посмотрев на капитана Пальера, поспешил вниз, на квартердечную палубу. Там он увидел Бабингтона и юного Риккетса, с растерянным видом стоявших со скрещенными на груди руками, и крикнул им:

— Оба вниз! Нечего изображать из себя древних римлян. Хорошо же вы будете выглядеть, разорванные пополам нашими собственными цепными ядрами.

И действительно, над морем с воем и визгом летели ядра, соединенные цепями. Он заставил их укрыться в бухтах тросов, а сам направился в офицерский гальюн — не самое безопасное место на корабле, но постороннему наблюдателю трудно было найти себе место в твиндеках воюющего корабля, а ему страшно хотелось проследить за ходом сражения.

Пройдя вдоль строя французских судов, повернувшихся на север, «Ганнибал» стал на якорь чуть впереди «Цезаря» и досаждал своим огнем «Формидаблю» и батарее в Сантъяго. «Формидабль» почти перестал отстреливаться, что было весьма кстати, поскольку по какой-то причине «Помпея» развернуло течением: возможно, его шпринг был перебит, и кораблю грозила лобовая атака бортовым залпом «Формидабля», поэтому теперь «Помпеи» мог только обстреливать береговые батареи и канонерки орудиями правого борта. «Спенсер» по-прежнему находился в дальней части бухты, и все-таки пять английских линейных кораблей противостояли трем французским. Все складывалось удачно для англичан, несмотря на действия испанской артиллерии. А теперь в пробеле в облаке дыма, проделанном вест-норд-вестовым бризом, Джек увидел, как «Ганнибал» перерубил якорный канат и, подняв паруса, направился в сторону Гибралтара и, как только набрал ход, стал лавировать. После этого, приблизившись к берегу, он прошел между сушей и носом корабля французского адмирала и обстрелял его продольным огнем. «Совсем как в битве на Ниле», — подумал Джек, и в этот момент «Ганнибал» плотно сел на мель, оказавшись под огнем тяжелых орудий, установленных на Торре дель Альмиранте. Облако дыма сомкнулось вновь, и, когда оно снова рассеялось, Джек увидел шлюпки, снующие между другими английскими кораблями и заводящие якорь. «Ганнибал» ожесточенно обстреливал три береговые батареи, канонерские лодки, а носовыми орудиями левого борта и погонными пушками бил по «Формидаблю». Джек так крепко сцепил руки, что стоило немалого труда разъять их. Положение еще не было отчаянным, но уже из рук вон плохим. Западный ветер стих, и теперь задувший с норд-оста бриз стал разгонять плотное облако порохового дыма. Перерубив якорный канат и обойдя вокруг «Венерабля» и «Одейшеса», «Цезарь» принялся бомбардировать «Эндомтабль», находившийся за кормой «Дезэ», обрушив на него самый ожесточенный огонь, какой только довелось видеть Джеку Обри. Капитан «Софи» не смог прочитать семафор, но был уверен, что поднятый сигнал означал: «обрубить канат и сделать поворот через фордевинд», а также «вступить в более тесное соприкосновение с неприятелем». На мачте французского флагмана был также поднят семафор: «рубить канат и выброситься на мель», поскольку теперь, при ветре, который позволит англичанам приблизиться к французским судам, лучше рискнуть аварией, чем допустить полный разгром. Кроме того, его сигнал было легче выполнить, чем распоряжение сэра Джеймса, поскольку, после того как английские суда заштилели, французы могли воспользоваться бризом. Кроме того, французы завели верпы с помощью десятков шлюпок, подошедших с берега.