И тогда я все поняла. Не мне одной плохо, он тоже чувствует это. Эта боль принадлежит нам обоим! Циркулирует по замкнутому кругу между нами двумя и не может успокоиться. Просто он на тысячу лет старше меня, опытнее и сильнее, поэтому намного легче, чем я переносит эту пытку! То, что кажется мне невыносимым, ему доставляет лишь неприятный дискомфорт. А я-то думала — за ручку продержаться!

— Владыка, — голос Айренира над моей головой был холоден и сух, — я понял, о чем вы говорите. Джанна, ты же знала, да? Сама ведь прошла через это. Сколько у нас времени?

— Неделя, не больше, — ответила она, отводя взгляд.

— А что потом? — пискнула я.

— Безумие. Но может быть и хуже.

Да уж, куда там хуже?! Что же это получается! Спасая Эрионара, я сама себя подставила? Теперь мне остается либо сойти с ума от незаконченной связи, либо согласиться на божественный брак. Ну, уж нет! Должен быть третий вариант! Просто обязан! Еще неделю назад я бы помолилась богам, испрашивая у них совета. Теперь я могла рассчитывать только на себя.

Айренир сжал меня так, что захрустели кости. Он уткнулся мне в макушку, вдыхая запах моих волос, а потом глухо обронил:

— Все будет так, как скажет Эль. Я приму любое ее решение.

Итак, у меня оставалась целая неделя для того, чтобы либо принять действительность, либо найти другое решение. Почему-то сразу вспомнился афоризм про лимон и лимонад. Что ж, не будем торопиться с выводами, все-таки оптимистам живется легче…

Нас с Айрениром поселили вместе, в той самой комнате, где я очнулась. Предоставили слуг, одежду, постарались окружить комфортом. Мы договорились, что я займусь Брейном, когда буду чувствовать себя немного лучше, а для этого мне предстояло провести несколько часов в тесном физическом контакте с Эрионаром. Я согласилась на его прикосновения, но тут же оговорила, какие они должны быть.

Я нервничала. Меня смущали луноликие парвати, похожие в своих ярких сари на точеные статуэтки. Я поняла, что ревную своего мужа: стоило кому-то из них приблизиться к нему, как во мне тут же просыпались собственнические инстинкты. Я изнывала от желания повесить на него табличку: «Мое! Не смотреть! Руками не трогать!».

Смущали брошенные искоса взгляды асуров, молчание Эрионара, невозмутимость Леоверена и тайное удовлетворение Джанны. Владыка и его жена были уверены, что я сдамся. Это явственно читалось на их лицах. А вот сам Эрионар молчал. Вернее, он сказал, что не будет ни на чем настаивать, мол, это только мое решение. А он примет все, что бы я ни решила. И в этом они с Айрениром были солидарны.

Если я не собиралась закреплять связь, мне оставалось лишь постоянно ее поддерживать: находиться рядом с Эрионаром, прикасаться к нему и позволять ему прикасаться ко мне. Это было невозможно, я не хотела так жить ближайшие пару тысяч лет. Я уже начала подумывать, а не лучше ли было дать ему умереть? Но тут же одергивала себя: его смерть принесла бы войну и разруху на эти земли, погибло бы очень много народа, женщины и дети лишились бы мужей и отцов. Нет, я поступила правильно, но недаром же говорят, что благими намерениями выстлан путь в ад. И вот теперь я в моем персональном аду. Что делать?