Наконец, к облегчению всех, появился последний из приглашенных гостей, и прозвонили к ужину. Началась суматоха с рассаживанием, гости искали своих соседей по столу, чтобы идти в банкетный зал, и тут произошел небольшой пикантный инцидент, главную роль в котором сыграла Мария Ли. Она как раз устроилась в уголке гостиной, размышляя, собирается ли Филип пригласить ее к столу и почему они в последнее время так редко виделись. Внезапно девушка поняла, что вокруг стало очень тихо, а все взгляды устремлены на нее. Подняв голову, она поняла причину этого: прямо к ней чеканным и величавым шагом направлялся старый мистер Каресфут и уже протягивал ей свою руку, явно намереваясь провести ее в банкетный зал лично, предпочтя ее всем замужним матронам и титулованным особам. Больше всего Марии хотелось, чтобы пол немедленно разверзся и поглотил ее — это было бы гораздо предпочтительнее. Однако этого не произошло — и потому ей ничего не оставалось, как принять предложенную руку и отправиться в зал со всем достоинством, какое она только смогла собрать в этот трудный момент. Мария слышала невольный ропот удивления, носящийся над толпой. Она шла во главе процессии через широко распахнутые дубовые двери, затем вниз по дубовой лестнице с резными перилами, по коридору, задрапированному алой тканью и, наконец, через очередные резные двери — в старинный банкетный зал. На пороге она — как и все входившие за ней — не сдержала изумленного и восхищенного восклицания, ибо открывшийся вид, безусловно, этого заслуживал.
Зал был велик — шестьдесят футов в длину и тридцать в ширину. Высокий потолок пересекали арки из массивных темно-каштановых балок, рельефно высвеченные светом десятков свечей. Стены были обшиты старинными дубовыми панелями, от времени ставшими почти черными, украшенными портретами и сверкающими доспехами.
В центре зала стоял длинный и широкий стол, где на белоснежной скатерти сиял фамильный сервиз Каресфутов, отбрасывая искрящиеся блики отраженных огоньков свечей — весь этот блеск вызывал нешуточное головокружение ошеломленных и восхищенных гостей.
— О! Как красиво! — в изумлении воскликнула Мария.
— Да! — отвечал сквайр, занимая свое место во главе стола и усаживая Марию по правую руку. — Сервиз хорош, признаю. Потребовалось лет двести, чтобы собрать его, однако более всего преуспел в этом мой отец: он потратил на эту посуду десять тысяч фунтов и собирал ее всю жизнь. Вон то золотое блюдо на буфете тоже принадлежало ему… я же потратил всего две тысячи. Запомните, моя дорогая, — тут он понизил голос, — когда все это окажется в вашем ведении, сохраните коллекцию в целости, но я не рекомендую приобретать что-то еще: здесь и так слишком много для семьи простого деревенского сквайра.
Мария Ли вспыхнула и замолчала.
Ужин был великолепен и прошел вполне традиционно, как и все подобные ужины, иногда прерываемый спокойной и не слишком интересной беседой. На самом деле, если бы не великолепие обстановки и сервировки, Марии было бы довольно скучно, даже невзирая на цветистые и многочисленные комплименты ее величественного кавалера. Она немного завидовала тем, кто сидел на другом конце стола, ибо там, сквозь сверкающие блики хрусталя и серебра виднелось лицо Филипа, оживленное и сияющее, а в паузах она могла слышать его негромкий смех.