Применим это к выражению идеи в зрительных образах. Вспомним, что глаз находится от нас в большей зависимости, чем ухо. Волей-неволей глаз видит. Зрительные нервы не так легко притупляются, как нервы слуховые, и часто глаз выслеживает и наблюдает, когда ухо бездействует. Если вы явите глазу прекрасную форму, когда он не может призвать на помощь деятельность разума, или прекрасная форма сочетается с предметом, имеющим низменное назначение, находящимся в невыгодных условиях, глазу не будет приятно, и прекрасная форма не украсит пошлого предмета. Она надоест и опротивеет глазу, и на нее распространится самая пошлость предмета, с которым вы ее насильно сочетали. Она навсегда утратит для вас значение; вы ее испортили, убили, уничтожили ее свежесть и чистоту. Чтобы вновь призвать ее к жизни, надо ее очистить огнем глубокого размышления, согреть горячею любовью.

Следовательно, красота не должна соединяться с предметами ежедневного употребления? – спросите вы. Нет, должна, если соединение это будет разумно и если красоте будет отведено такое место, где можно спокойно созерцать ее; но не следует скрывать прекрасной формой настоящее назначение и характер предмета, не следует ее помещать там, где должна производиться черная работа. Ее место в обстановке жизни, а не в орудиях ремесла. Все понимают, что в этом случае нужно, но не прикладывают к делу своего понимания; всякий знает, как и когда красота доставляет ему удовольствие; всякий должен ее требовать только в этих случаях и не позволять ее себе навязывать, когда он ее не просит. Спросите сейчас любого из пассажиров на Лондонском мосту, не все ли ему равно до формы бронзовых листьев на фонарях, и он скажет вам – все равно. Уменьшите размер этих листьев и поместите их на кувшин с молоком за его завтраком, и он скажет – нет. Тут нечему учиться, достаточно думать и говорить искренно и просить только того, что вам нужно, и ничего более. Правильное употребление орнамента требует здравого смысла и соответствия с условиями времени и места. Бронзовые листья на лампах Лондонского моста безвкусны, но из этого не следует, чтобы они были безвкусны на лампах Понте делла Тринита; нелепо было бы декорировать фасады домов в улице Грэсчорч, но не нелепо декорировать их в каком-нибудь тихом провинциальном городе. Требование внутреннего или внешнего украшения обусловливается исключительно большим или меньшим вероятием возможности отдохновения. Верное чувство заставило венецианца богато изукрасить снаружи свои дома: нигде не отдохнешь так спокойно, как в гондоле. Опять-таки, ни одно из городских сооружений так не требует орнамента, как фонтан, когда он служит практической цели; там ожидает труженика самый отрадный перерыв дневной работы. Кувшин прислоняется к краю фонтана; тот, кто принес его, вздыхает с облегчением, откидывает волосы со лба и опирается на мраморную стенку; звук добродушного говора и веселого смеха сливается с журчащем воды и становится все резче и резче по мере того, как кувшин наполняется. Может ли быть отдых более отрадный, более полный памятью старины, тишиной и спокойствием сельского уединения?