САКСЫ. – Чем более я об этом думаю, тем более мне кажется удивительным, что роскошь Рима и его искусство, как подражательное, так и строительное, не производили никакого впечатления ни на саксов, ни на какую другую здоровую северную расу. Саксы не строят ни водопроводов, ни амфитеатров, не прокладывают дорог в подражание Риму, не завидуют его низким забавам; его утонченное реалистическое искусство, по-видимому, не привлекает их. Для понимания красот совершенной скульптуры надо, как я думаю, иметь более умственного развития, а уроженцы севера в этом отношении были похожи на детей: они любили выражать свои мысли по-своему, не заботясь о том, что думают взрослые, не пытаясь подражать тому, что казалось им слишком трудным для подражания. Можно, по крайней мере, сказать наверное, что, по той или другой причине, стороны жизни старого Рима, особенно занимающие теперь наших парижских и лондонских художников, были совершенно непривлекательны и безвредны для сакса. Между тем непосредственное учение греков и яркий декоративный стиль в искусстве византийской империи воспринимались им совершенно свободно; они одни говорили его воображению о славе царства небесного, обещанной христианством. Как саксам, так и лонгобардам св. Григорий принес в дар золотые и серебряные сосуды, драгоценные камни, прекрасно написанные книги и музыку; но все эти прекрасные вещи употреблялись не ради удовольствия в этой жизни, а как символы жизни будущей. В рисунках саксонских рукописей, где характер народа выражается яснее, чем в каких-либо других остатках его существования, мы видим попытки выразить самостоятельно и внушить другим реальное представление о священном событии, возвещенном саксонскому народу. Рисунки эти отличаются от рисунков прежних архаических школ очевидным соотношением с воображаемою действительностью. Раньше всякое архаическое искусство было символично и декоративно, а не реалистично. Борьба Геракла с гидрой, на греческой вазе, не изображение самой борьбы, а только знак, что она была, и, рисуя этот знак, горшечник исключительно думал об отношении линий к выпуклостям горшка и не забывал, что нужно миновать ручку. Но саксонский монах исчерчивает всю страницу рукописи разнообразными сценами, поясняющими его представление о падении ангелов или об искушении Христа; очевидно, душа его была переполнена неизъяснимых видений, и он жаждал передать и иллюстрировать все, что видел и чувствовал.

Саксы, эти пахари песков и моря, поклонявшиеся богине красоты и справедливости, с красною розой на знамени в виде лучшего своего дара, с весами вместо меча в правой руке, в знак справедливого, незлобного суда, с орудием возмездия в левой, – кажутся мне самыми глубокомысленными существами тогдашнего населенного мира. Они нимало не походили на вендов, хотя так же, как венды, отличались упорством в бою; семь раз разбивал их Карл Великий, и семь раз они поднимались снова, пока сама смерть не смирила их; побуждение, руководившее ими, не имело, однако, ничего общего с вашей Джон-Буллевской замашкой «не терпеть никакого вмешательства в свои суждения и религии». Наоборот, они были чрезвычайно податливы и кротки, радостно благоговейны; с благодарностью тотчас принимали от чужеземца всякое наставление, всякий новый более верный взгляд на дела человеческие и божественные.