Ставинский остановил на нем тоскливые глаза. Потом, чуть раскачиваясь, протянул руку за бутылкой коньяка, на глазах у Донова отпил прямо из горлышка два больших глотка, вытер тыльной стороной ладони капли коньяка с бороды и усов и сказал внятно и хрипло:

– Пошел к едреной матери, падла!

– Хм… – хмыкнул, чуть побледнев, Донов. – Вы, кажется, пьяны, товарищ генерал…

И в глубине его серых крестьянских глазок зажегся радостный мстительный огонек. Ведь он так старался все эти дни похода! На ежедневных политзанятиях он так проработал с матросами доклад товарища Андронова в честь 112-й годовщины рождения В.И. Ленина, что матросы знали назубок каждый абзац этой речи и без запинки отвечали на любые вопросы об агрессивных планах американских империалистов, китайских гегемонистов, израильских сионистов, афганских душманов и польских контрреволюционеров. А представитель Генерального штаба армии генерал-майор Юрышев так ни разу и не побывал на этих занятиях – теперь ясно почему: пьянствует. Ставинский медленно отвел руку с бутылкой назад и вверх – замахнулся ею на замполита.

Донов успел закрыть металлическую дверь раньше, чем бутылка шмякнулась об нее.

У входа в Ботнический залив лодка легла на дно. В двух торпедных отсеках – на носу и на корме лодки – восемь водолазов-бурильщиков уже лежали в четырех торпедных аппаратах, готовясь к выходу на морское дно. Усиленно работали компрессоры, медленно поднимая давление в их скафандрах. Гущин, Ставинский, Донов и начальник минно-торпедной боевой части Райзман находились здесь же, в носовом торпедном отсеке, а в кормовом за подготовкой водолазов к выходу из лодки следили старпом и командир электромеханической боевой части. Из труб торпедных аппаратов доносились глухие металлические сигналы: это водолазы ударами гаечных ключей давали знать, что адаптация к высокому давлению идет нормально. Ставинский знал, что сейчас каждый из этих водолазов усиленно дышит через нос, или, как говорят водолазы, «продувает нос», чтобы привыкнуть к высокому давлению.

Когда стрелка манометра показала давление 10 атмосфер, Райзман отключил от водолазов шланги принудительной подачи воздуха в скафандры, и водолазы перешли на автономное снабжение кислородом. Теперь только радиопереговорное устройство соединяло водолазов с Гущиным. Гущин жестом приказал всем выйти из торпедного отсека. Ставинский, Донов, Гущин и Райзман покинули отсек. вмеcте с Гущиным Ставинский прошел в командирскую рубку.

– Как на корме? – спросил Гущин в переговорное устройство.

– Готовы! – донеслось оттуда по радио.

– Задраить торпедные отсеки! – приказал Гущин.

– Носовой задраен!

– Кормовой задраен! – донеслось по радио.

– Открыть бортовые задвижки торпедных отсеков!

В полной тишине, при выключенных двигателях лодки, было слышно, как хлынула вода в открытые носовые и кормовые торпедные отсеки. Ставинский знал, что там сейчас происходит, а короткие рапорты по радио двух старшин водолазных групп дополняли картину:

– Затопление до половины… на три четверти… Затопление полное, товарищ командир!