Батищев очередную вольность странного «сержанта» вынес стоически, восприняв как должное. Да и привык уже, если честно, практически перестав обращать внимание, в чем не хотел признаваться даже самому себе. И вообще – да, странный он парень, непонятный. Не такой, как другие. Зато и воюет не так, как другие. Лучше, воюет, что уж там. Бесшабашней, что ли? Рисковей. И ведь ухитряется живым остаться, авантюрист херов! Самородок, не иначе. Нет, кровь из носу, но он его с собой заберет. В органы Степанов, конечно, не пойдет, в этом никаких сомнений – не тот человек. Не-интересно ему будет, вот и все объяснение. Прирожденный диверсант. Подучится, звание получит. Да, нужно будет подумать насчет этого…

Наткнувшись на внимательный и непривычно серьезный взгляд Алексея, оттирающего руки от оружейного масла найденной в кузове ветошью, энкавэдист едва не вздрогнул. Вот зараза, и чего так смотрит, словно мысли читать умеет? Неужели как-то понял, что он про него размышляет?

Бросив ветошку под ноги, парень придвинулся вплотную и шепнул в самое ухо:

– А еще я марсианский шпион. Даже не сомневайтесь. Вы роман прогрессивного писателя-фантаста Алексея Толстого читали? «Аэлита» называется. Вот о том и речь. Там меня и завербовали ихние марсиянские буржуины.

Несколько секунд контрразведчик молча хлопал глазами, пытаясь если не понять, то хотя бы просто осмыслить услышанное. Затем поманил парня пальцем и зло прошипел:

– Степанов, когда-нибудь я тебя расстреляю за твои шуточки. Лично в расход выведу. Если раньше до тебя другие не доберутся.

Разведчик широко улыбнулся. Необычно как-то улыбнулся – он бы сам так не сумел. Так улыбнулся, словно и не считал, что только что сморозил редкостную хрень старшему по званию. Или… и на самом деле не считал? Пойди его пойми…

– Да ладно вам. Воюю я нормально, фрицев вон скока наколотил. Ну, а что документов нет – так это не ко мне вопрос, а вон к летунам фрицевским. Так что хватит на меня с эдаким прищуром глядеть, словно Феликс Эдмундович на контру. Тошнит уже от подозрений.

– Договоришься ты, Степанов, точно говорю! Ладно я, привык уже и в бою тебя видел. Но ты хоть перед другими не выпендривайся, дурак. Не поймут же и разбираться не станут, сразу к стенке поставят. И нас с Васькой рядышком. За компанию.

Десантник внезапно снова стал серьезным, прошептав в ответ:

– Так ведь вы, Иван Михалыч, не другие, верно? Вы-то – свой. И Васька тоже свой. А с другими и разговор у меня будет… другой. – Леха снова заговорщицки подмигнул. – И еще, тарщ лейтенант, сидите вы уж больно удобно – назад поглядывайте, добро? Вдруг снова какая летающая гадость покажется. Второй раз нам может и не повезти.

И снова занялся пулеметом, зараза, оставив за собой последнее слово. Да, с оружием он на «ты», тут и сказать нечего. Что с нашим, что с трофейным. Вот только странно, отчего он винтовки недолюбливает? Когда Борисова из воронки тащили, тот все хотел за «трехлинейкой» вернуться, а Степанов и бросил презрительно так: мол, на хрен тебе этот дрын пятизарядный? Я тебе у фрицев – привязалось же прозвище! – нормальный автомат затрофею. Вот же ситуация: только Степанова коснись – и нате вам, сразу вопросов больше, чем ответов!