Искусственный интеллект — мысленно кивнул я сам себе. Похоже древние весьма продвинулись в этом направлении, широко используя наработки ментальной магии. То, что стоящая передо мной голограмма это продукт той же магии, что и личность караульного смерти в инквизиторских доспехах, уже никаких сомнений не вызывало.

Внезапно нахмурившись, личностная матрица старшего комиссара требовательно произнесла, — Комиссар третьего ранга, представьтесь!

— Ширяев, Павел Алексеевич, — чуть вытянувшись от тона каким это было сказано, ответил я.

— Кем и когда к вам было применено дисциплинарное взыскание?

— Какое взыскание?

— Временное лишение полномочий, — палец голограммы ткнул в моё запечатанное кольцо.

— Ах это, — я растянул губы в вежливой улыбке, — именно поэтому я здесь. Я хотел бы разблокировать свои э… полномочия. Кольцо запечатали по ошибке.

— Ошибки быть не может, подобная мера является исключительной применяется к многократно и грубо нарушившим устав службы. Но я не вижу отметки о номере приказа и магической визы командования. Поэтому повторяю вопрос, кем и когда было применено взыскание?

— Вот блин, — поджав губы я повернул голову, пару секунд разглядывая стену зала, затем, терпеливо повторил, — Империи уже нет, вы сами сказали, тысячу семнадцать лет и сколько-то там месяцев и дней прошло, поэтому никто ничего ко мне не применял, и никакое командование никакой приказ не выпускало.

— Одиннадцать месяцев и семь дней, — напомнила голограмма, бесстрастно, а затем произнесла, — Это срок с которого была потеряна связь с центральным мозгом. Никаких официальных уведомлений о том, что Империя больше не существует, не поступало.

— А такой большой срок отсутствия связи вас не настораживает?

— Идет война, коммуникации могут быть разрушены диверсионными подразделения противника.

— Нет никакой войны, — устало произнес я, отчетливо понимая, что это хоть и какая-то там личностная матрица, но свои ограничения всё-же имеет. Хотя скорее всего там зашито на программном уровне подчинение лишь распоряжениям от этого самого центрального мозга и никак иначе.

— Последний приказ поступивший тысячу семнадцать лет, шесть месяцев и двадцать два дня назад, был поднять гарнизоны провинции по боевой тревоге для отражения нападения противника. Других приказов от верховного командования не поступало. — Тон моего призрачного собеседника внезапно явственно похолодел, — Империя всё-ещё находится в состоянии войны и попытка убедить меня в обратном будет расцениваться как акт измены с последующим рассмотрением военно-полевым судом.

Внезапно остальные четверо голограмм встали, как один пристально уставившись на меня.

Стало как то не по себе. В военное время в любой стране за измену положена смертная казнь, тут обольщаться не стоило, поэтому ничего не оставалось, как сообщить, что никоим образом я приказы сверху не оспариваю. Однако, я постарался снова указать на нестыковки связанные со мной.

— Но если нет приказа и визы, значит, что и никакого нарушения не было с моей стороны — освободите кольцо.

— Нет, — упрямо отрубила гадская личностная матрица старшего комиссара, — без сведений о сроке и проступке, не имеем права.