Произнеся эти слова, Элали до конца осознала, почему возникали нестыковки в рассказе Ганеля. Когда в ту ночь он увидел, как его жена заходит в дом на улице Лабрюйер, у него случился провал памяти, во время которого он снова превратился в Натана… Два часа объятий, ласк с Ариадной, пока не вернулся свирепый разрушитель Ганель, одержимый маниакальной жаждой мести.

– Я надеялась, что он снова станет таким, как прежде, – грустно призналась Ариадна. – Что этот разлом исчезнет сам собой. Я не могу представить ни Натана, ни Ганеля в психиатрической клинике. Они этого не вынесут. Ни тот ни другой.

Они уже стояли на пороге палаты.

– У него будут проблемы с законом? – спросила Ариадна.

Лейтенант полиции смотрела на человека, который приходил в себя.

– У которого из них?

Она положила руку на плечо этой женщины, которую не хотела судить, и ушла.

Какая история! Какое потрясающее дело! Жертва, которая напала сама на себя… Преступление на почве страсти в отсутствии состава преступления; преступление, где непонятно, кто муж, а кто любовник… Погружение во фрагментарное сознание, похожее на осколки разбитого зеркала… Элали подумала, что должна совершить пробежку, чтобы отключиться от этой истории.

Ариадна зашла в палату и закрыла за собой дверь. С явным облегчением она смотрела на мужчину, который приглаживал назад волосы.

– Он пытался убить меня. Он пырнул меня ножом. Ты же видишь, он существует! Это вовсе не призрак.

– Я знаю, Натан. Знаю. Я должна рассказать тебе о нем…

14-е

Кровавый отпечаток босой ноги. «Следовать за ним по улице».

Фотография лежит здесь, она аккуратно вставлена в наш свадебный альбом. Внизу снимка – мелкая, убористая надпись черным: «Следовать за ним по улице». Как в комиксе.

В этот момент мир вокруг меня рушится. Я понял непостижимое.

Альбом выпадает у меня из рук. Кружится голова. Сильнейший удар по психике. Я оседаю на пол. В камине перед моим остановившимся взором догорают оригинальные рисунки третьего выпуска «Уробороса».

Прежде чем потерять сознание, я проклинаю их…

15-е

Я пришел в себя, лежа на полу в гостиной. Темно. Нервы на пределе, я потащился к выключателю и зажег свет. Первой моей инстинктивной реакцией было желание обнаружить полупустую бутылку виски – это могло бы объяснить мое состояние. Но поблизости я ничего не нашел. В каменном очаге бесшумно рдели угли. На полу возле инсерта[35] я заметил сильно обгоревший лист черно-белого комикса с отпечатком каблука. Моего каблука…

На листе, который я держу в руках, осталась всего одна иллюстрация, и она в плачевном состоянии. Полицейский Тедди, герой моей трилогии «Уроборос», сидит по-турецки на полу и держит в руках коричневый конверт с одним-единственным словом: «Бездна». Огонь обглодал всю левую часть рисунка, оставив моему персонажу только часть тела и лица. Мне удалось здорово передать страх в его взгляде, слегка опустив бровь и удачно расположив тени на переносице. Без сомнения, это моя рука, и рисунок отлично проработан.

Проблема в том, что я не помню, чтобы я его делал.

Быстрый взгляд на дату на циферблате моих часов еще больше сбивает меня с толку. Сегодня пятнадцатое. А последняя дата, которую я помню, – первое, день, когда я приехал сюда, забил холодильник и уселся перед доской для рисования, чтобы поразмышлять над третьим выпуском.