Никто не откликнулся.

– Ну-ка посмотри…

Клер внимательно вгляделась в монитор. Там показывался черно-белый фильм, снятый посредством сканирующего электронного микроскопа в медицинском репродуктивном центре, где работал ее муж, в левом крыле клиники Гейзенберга.

– Всмотрись хорошенько, – бросил Рафаэль. – Фильм был снят в последние дни, и запись, конечно же, ускорена. Это момент оплодотворения. Видишь, сперматозоиды приближаются к яйцеклетке. Только одному удастся пробиться. Вон тому, внизу.

– Пока что никакой аномалии.

Рафаэль со вздохом снял очки. Он был на десять лет младше ее – разница, которая вечно вызывала скрежет зубовный в их окружении, – но уже преждевременно облысел. Он устало потер лицо и снова нацепил очки. Последнее время он обходился почти без сна, распределяя время между бдениями у постели Арианы и исследованиями, направленными на попытки понять причины наступившего мора среди младенцев. Он снова уставился на экран:

– Видишь? Вместо того чтобы разделиться и создать две эмбриональные клетки, яйцеклетка рассасывается, пока не превращается в точку и не исчезает.

Клэр обомлела:

– Может, это… какое-то генетическое отклонение?

– Нет. Мы провели сотни проверок во множестве центров на всей территории и с материалами из самых разных эмбриональных банков. Мы перепробовали все комбинации: свежая сперма и свежий овоцит. Замороженная сперма и свежий овоцит. Свежая сперма и замороженный овоцит. Замороженные и сперма, и овоцит. Всякий раз один и тот же результат: оплодотворение по-прежнему происходит, но обращается в ничто. Любое размножение кажется невозможным. Если нам не удается добиться его в пробирках, то вполне вероятно, что и в реальности происходит то же самое.

– Ты хочешь сказать, что на сегодняшний день ситуация такова, что ни одна женщина не может забеременеть? Что больше не будет рождений?

– У людей, Клер. Только у людей. С животными и растениями все вроде бы в порядке. Щенки рождаются, зерна прорастают. Не далее как вчера в австралийском зоопарке самка шимпанзе родила малыша, и он абсолютно здоров. Но уже десять дней, как не родилось ни одного человеческого существа. Родильные отделения пусты.

Клер посмотрела на свои раскрытые ладони, которые столько раз давали жизнь. Перед ее мысленным взором прошла каждая красная сморщенная головка, вылезающая из гнезда, в ее ушах еще звучало легкое шипение наполняющихся легких, а потом первый крик. Уже десять дней, как она ни разу не слышала этого совершенно особого вибрирующего звука. Она перевела взгляд на экран, который теперь был пуст, и не осмелилась представить себе, чем станет мир без новорожденных.

– Хуже того, младенцы продолжают умирать необъяснимым образом, – продолжал Рафаэль. – По последним сведениям, катастрофа затрагивает не только родившихся в ночь на тридцать первое, но и появившихся на свет раньше. Посмотри, посмотри, я все здесь отметил. Этот малыш родился двадцать первого декабря на юге Франции. Умер сегодня утром. Сообщения о смертях идут потоком. И конца этому нет.

В сознании Клэр возник невыносимый образ гигантской, одетой в черное Жницы, стоящей посреди поля и широкими взмахами косы скашивающей младенцев тысячами.