Весь смысл в том, что «этот спектакль так увлекателен». Ведь мир — это очарование (по-английски fascination, которое происходит от латинского fascinum), обворожительность (по-английски enchantment, что означает «заворожённость напевом») и замешательство (по-английски amazement, что означает «состояние того, кто сбился с пути»). Мир является арабеской столь великолепных ритмов, всё в нём разыгрывается по такому интригующему сценарию, что мы запутываемся в его сетях, привязываемся ко всему и полностью забываем о том, что жизнь — это всего лишь игра. Мы очаровываемся представлением на сцене этого мира до такой степени, что, одобряя и освистывая актёров, мы начинаем их любить и ненавидеть. Мы отождествляемся со своей ролью настолько, что переживаем восторг и ужас, экстатический оргазм и конвульсивную агонию. Но всё это всегда составлено из наличия-и-отсутствия, или чёрного-и-белого. Всё это пульсирует и вибрирует, образуя причудливую мозаику. Всё это выдержано с точностью до малейших долей секунды и расцвечено. Всё это может возбуждать или усыплять нас, но всегда и во всех измерениях своего бытия мы чувствуем одну и ту же вечную игру энергии; Эта игра полностью лишена смысла и в то же время невообразимо прекрасна!

Внимательно вслушайся в мелодию, которая исполняется одним лишь голосом. Она может заставить тебя рыдать от горя, прыгать от радости, танцевать до упаду или прийти в ярость. Ты не можешь понять, где кончается музыка и начинаются эмоции, потому что переживания тоже в чём-то похожи на музыку. Голос певца играет на твоих нервах подобно тому, как дыхание музыканта играет на флейте. Это характерно для любых переживаний, хотя многие из них обладают намного большим числом измерений, чем звук. Существуют зрительные, осязательные, вкусовые и обонятельные вибрации, а также вибрации интеллектуального пространства, которые выражаются словами и символами — всё это порождается и воспринимается человеком одновременно, накладываясь и перекрываясь. Но по своей сути — и тем самым мы с помощью отрицания скажем нечто очень положительное — всё это не более осмысленно, чем таинственное высказывание старика Спитхеда, который отворил окошко и промолвил:

Бах выразил это более элегантно, но объективного смысла здесь не больше:

Если ты хотя бы раз это увидел, ты можешь вернуться в мир обычных занятий и посмотреть на него другими глазами. Ведь ты теперь осознал, что Вселенная — это очаровательная иллюзия и увлекательная игра. Ты увидел, что не существует отдельного «тебя», который может что-либо приобрести в ней. Ведь до сих пор ты относился к жизни как к банку, который обязательно следовало ограбить. Но теперь ты понял, что единственно реальный «ты» — это тот, кто приходит и уходит, появляется на сцене и исчезает с неё в вечном круговороте рождений и смертей всех живых существ. Ведь «ты» — это Вселенная, которая смотрит на себя через миллиарды глаз, которые то открываются, то закрываются, то возникают, то исчезают. Поэтому каждый раз мир кажется великолепным — ты видишь его будто в первый раз. То, что мы знаем как смерть, пустое пространство и пустоту, является по сути лишь впадинами между гребнями волн в этом бесконечном океане бытия. Частью той иллюзии, которой мы подвержены, является наша убеждённость в том, что в будущем существует цель, которую мы можем достичь. Поэтому нам кажется, что мы должны стремиться всё дальше и дальше вперёд для того, чтобы приблизиться к ней. Однако во всём этом бесконечном мире в действительности ничего нельзя достичь. Ведь не существует иного времени, кроме настоящего, и другого действующего лица, кроме всего-и-каждого. И в то же время весь азарт игры в жизнь заключается в том, чтобы притворяться, что в будущем нас что-то ожидает.