Но веданта — это намного больше, чем идея об этом или вера в то, что всё это реально имеет место. Ведь её смысл в том, чтобы привести человека к переживанию, к непосредственному постижению того, как всё есть. Именно поэтому она может так решительно изменить наше видение мира. Она его выворачивает внешним внутрь, а изнанкой наружу. Сходным образом звучит высказывание, приписываемое Христу:

Учение веданты в том виде, в котором мы его знаем сегодня, пришло к нам через столетия. В течение веков оно взаимодействовало с различными ритуалами, традициями и символами индийской культуры, которая переживает взлёты и упадки уже более чем 2 800 лет. Всё это время она страдала от мусульманского фанатизма и подвергалась разлагающему влиянию британского пуританства. В изложении многих современных учителей, работающих на Западе, она не оправдывает возлагаемых на неё надежд. Ведь увлекаются ею, как правило, только утончённо духовные и до прозрачности интеллектуальные люди, для которых воплощение в этом физическом теле кажется таким отвратительным, что, если бы могли, они предпочли бы вообще не рождаться.[4] Однако сущность веданты может быть выражена на понятном для современных людей языке, и если это сделать без хитроумных уловок, санскритской терминологии и высокопарных намёков на какую-то заоблачную духовность, веданта становится понятной даже тем, кто никогда не интересовался «восточными религиями». И оказывается, что подобное учение является как раз тем толчком, который может вышибить из ловушки отдельного эго всех, кто чувствуют себя в неё пойманными.

Однако освобождение от иллюзий эго не следует путать с обычными идеями о «неэгоистичности», которые предлагают отождествление себя с другими людьми и их нуждами. Ведь в этом случае человек по-прежнему непоколебимо убеждён в том, что сам он — это лишь одно эго, заключённое в его собственном теле. Такая «неэгоистичность» на поверку оказывается сильно утончённым эгоизмом, который можно соотнести с психологической игрой тех, кто говорит: «А мы более терпимы, чем вы!» Веданта не является по своей сути системой моральных норм. Она не заставляет людей подражать святым, если они не пережили того, что является уделом святых. Более того, она утверждает, что достичь подобных переживаний человек может лишь с помощью глубинного осознания основ собственного бытия.

По этой причине книга, которую я бы хотел передать своим детям, не будет содержать проповедей о том, что они должны и чего не должны делать. Подлинная любовь является следствием понимания, а не чувства долга или вины. Как бы ты чувствовал себя, если бы был больной женщиной, дочь которой не может выйти замуж, потому что чувствует себя обязанной ухаживать за матерью, но в то же время втайне ненавидит её за это? Поэтому я хотел бы писать не о том, как всё должно быть, а о том, как оно действительно есть, и о том, почему мы не видим этого реального положения вещей. Ты не можешь заставить эго быть неэгоистичным, хотя оно умеет очень ловко притворяться, убеждая других в том, что его очень легко изменить. Следовательно, наша задача сводится к тому, чтобы методом проб и ошибок осознать иллюзорность эго, а не пытаться его преобразить. В результате может случиться так, что поведение человека, освобождённого от эго, не будет вписываться в