конца пережевывая настоящее, мы ни разу не подумали о будущем. А Рэжё, став главой семьи, сразу же сделался практичным.

— Через две недели мы должны внести квартирную

плату. Виллу эту, конечно, мы сохраним за собой. Иренка должка продолжать учиться, а мы, парни, заработаем на хлеб семье. Будет все как нельзя лучше!

— И ты, значит, такого же мнения? — просияв, спросила Иренка.

Теперь инициатива полностью перешла ко мне.

Мать вытерла слезы. Погладила меня, потом Банди по лицу, как маленьких, и тем самым санкционировала наше решение.

— А как?

На другое утро я был вызван в отдел кадров.

Управляющий встретил меня весьма нелюбезно.

— За что? — пролепетал я, не имея понятия о том, что сделал плохого.

Но тут же мне все стало ясно.

— Что? — спросил я растерянно.

Я вышел от него пошатываясь.

Мне удалось получить работу и по совместительству. Моим хозяином стал садовод-предприниматель, который взял меня на должность шофера. Работал я у него через день, и в обязанности мне вменялось перевозить на его грузовой машине цветы и иные растения. Кроме того, я часто возил в самые различные пункты города землю.

— Ну, давай скорей, сколько мне еще торчать тут? — кричал он мне, когда я выглядывал в окно.

— Сейчас! — орал я ему в ответ. Наспех засунув в рот еще пару кусков, я мигом менял шорты на брюки и широкими прыжками несся через сад к воротам.

— Поехали!

Вначале я страшно злился на него — еще бы, знали бы вы, сколько и каких синяков на лбу наставил я, пока привык к его дурацким проделкам. Но особенно меня возмущало, когда он с издевкой рассказывал об этом другим ребятам из компании. Впрочем, когда я познакомился с этими «ребятами» поближе, то понял, что проделки веснушчатого — только цветочки. У меня в жилах стыла кровь от выходок этих парней в пестрых рубашках и ковбойских штанах. Вот они флегматично, руки в брюки, стоят на обочине шоссе. Завидев стрелой летящую машину, они буквально в последнюю секунду перебегают ей дорогу. Водители, ругаясь, со скрипом тормозят (но не все: встречаются и такие, которым эти штучки уже известны), а «ребята» глядят на них с вызывающим превосходством. Так вот, руки в брюки, они встречаются с опасностью.

То было особое, странное презрение к жизни. Газеты ежедневно сообщали об еще более уродливых проявлениях этого пренебрежительного отношения к жизни. В парках Нью-Йорка и Чикаго, например, равнодушные к боли, к смерти, к участи других, посетители нередко затевали кровавые драки.

Так что наши забавы в сравнении с кровопролитиями были, конечно, безобидны. Мы собирались в начале Хентингтон-авеню. Пятнадцать-двадцать человек размещались в пяти-шести похожих на «шевроле» Поула драндулетах. Тут начиналась разнузданная гонка по Хентингтон и Массачусетс-авеню на Вашингтон-стрит. А это был уже Даунтаун — часть города, где были сосредоточены увеселительные заведения.

Из первой машины знаками указывалось остальным, где будет стоянка. Отсюда брели уже пешком. Одеты мы все были в украшенные шляпками гвоздей ковбойские штаны, отличались друг от друга только цветом рубашек.