В Энгрих мы ездили редко. Жизнь в городе была настолько дорогая, что здешние торговцы не прочь были бы и воздух продавать. В другом месте, в любой другой точке земного шара, мы могли бы считать себя состоятельными людьми — я, например, получал 140 долларов жалованья в месяц, — но здесь, в этом захолустье, любой рабочий зарабатывал больше нас; да это и не удивительно: тот, кто сюда приехал работать, заслуживал такую плату.

Так что городским развлечениям я предпочитал лесные. Мои сокурсники часто ходили на охоту. Наше начальство поощряло этот вид спорта: неплохо, если солдат упражняется в стрельбе. Меня же бессмысленные убийства не прельщали, я любил уединение и выискивал отдаленные уголки, где мог в тишине любоваться природой.

В одну из таких прогулок я набрел в долине на ручей. Мороз был сильный, на ветвях деревьев толстым слоем лежал снег, но по берегам ручья ледяное кружево то и дело рвалось. Еще будучи агрономом, я привык чутко следить за всякими проявлениями жизни природы. И вот теперь мне бросилось в глаза, что русло ручья намного шире, чем струя журчащей на самом дне его воды. Мне захотелось узнать причину такого явления.

Я пошел реденьким лесом по пути, который указывало мне извилистое русло. По мере того как я продвигался вперед, все явственней слышался гул будто стремительно падающего с высоты водяного потока. Я прошел около полумили, когда неожиданное зрелище заставило меня остановиться. Лес внезапно оборвался, и я стоял теперь на берегу пруда. Прямо передо мной, у крайнего дерева, ручей был перегорожен плотиной, образуя искусственный водоем длиной примерно метров в восемьдесят.

Я внимательно разглядел плотину: ведь мне впервые в жизни приходилось видеть, на что способны бобры. Из воды торчали острые концы толстых кольев. Их концы будто топором заострил плотник. Эти колья аккуратно оплетались тонкими ветками, образуя плетень. Такие плетни я видел на родине вокруг старинных садов; ил, земля и прочие наносы утолщали плотину, она уже раздалась метра на три. Передо мной было дело рук настоящих мастеров. Строительный материал брался тут же — вокруг пруда широкая полоса леса площадью двадцать пять — тридцать гектаров была «спилена» зубастыми «строителями», из-под снега торчали лишь пеньки.

Я не мог устоять перед искушением и в следующую же свою прогулку снова разыскал это место. На сей раз я повредил плотину. Гул воды сразу усилился, ручей стал полноводнее. Ясно было: плотина в скором времени начнет разрушаться.

Я спрятался неподалеку за деревьями. Прислонившись спиной к толстому стволу, в бинокль стал наблюдать за бобрами.

И чуть было не поплатился за это жизнью.

Починка плотины прилежными бобрами оказалась делом шумным. Но в то же время это было необычайно интересное зрелище, оно полностью захватило меня. На мое счастье, я все же услыхал хруст ветвей за своей спиной.

Стыдно признаться, но от страха я не мог шевельнуться.

Ко мне медленно, вперевалку приближался огромный гризли. Медведь шел прямо на меня. Его шерсть с металлическим отливом местами серебрили еще сонные лучи весеннего солнца. По всему было заметно, что он не в духе, более того — обозлен, видно, ему раньше времени пришлось вылезти из уютной зимней берлоги.