Страшная детонация!

Из брюха стальной махины вырвались языки пламени; они кольцом обвили корпус танка и стали душить его.

Передо мной на землю упала маленькая станиолевая пластинка. За ней другая… третья… Даже сквозь маску и противогаз я услышал тихое, нежное позвякивание пластинок.

«До чего же они отсталые там, по ту сторону! Засыпали всю окрестность своими блестками! Думают, что этим они парализуют наши управляемые снаряды!» Я обвел чуть ли не влюбленным взглядом наше орудие. Я присоединил тончайший проводок к прицелу.

«Можете кормить нас станиолем, сколько вашей душе угодно! Пушкой управляет не радио, а вот этот бесстрастный тонкий проводок!»

В вышине завыли моторы наших истребителей. Я мельком взглянул вверх: хотелось увидеть, как они преследуют противника.

Две недели бушевали бои «где-то в Западной Германии». Две пропитанные потом, кровью и нечеловеческим напряжением недели!

Когда окончились маневры и я осмотрел взрытую местность, снова вспомнились Южный Вьетнам и слова мистера Робинсона: «Не все ли равно, где бороться…»

Меня неотступно преследовала мысль о том, что, будь это настоящая война, эти изрытые воронками и выжженные напалмом поля мне, чего доброго, пришлось бы узреть и в Венгрии.

Это Робинсон и компания подстроили мне такой «отдых». После курсов по переподготовке в тяжелой артиллерии я был назначен в Швейнфурт.

— Для начала, старший сержант, явитесь в Си-Ай-Си!

Я явился. Я уже был достаточно знаком со служебными предписаниями, чтобы понять: приказ этот необычен. Но ведь и все, что со мной происходило, резко отличалось от участи обычного солдата.

Передо мной сидел прототип мистера Раттера! Облаченный в штатское офицер, пожалуй, лишь отдельными внешними чертами отличался от моего фортбраггского «покровителя». А стилем обращения не только походил на него — это был самый настоящий мистер Раттер!

Он не стал со мной особенно церемониться.

— Вы пока что отдыхайте, развлекайтесь! — сказал он. — Ваша задача теперь обрести самого себя. В части, куда вы будете направлены, вам, естественно, придется нести службу со всеми наравне. Согласитесь сами, там мы не сможем делать вам никаких скидок — это бросилось бы в глаза. Да и сами вы об этом, несомненно, пожалели бы позднее, после вашего выздоровления!

«После моего выздоровления? Неужели они и вправду приняли меня за больного? Что ж, это мне на руку! К моему счастью, они и не подозревают, что я именно теперь начинаю обретать самого себя!»

Я не слышал, о чем он толковал мне потом. Мысли мои были заняты собственной судьбой. Когда он подчеркнуто повторил какую-то фразу, я встрепенулся:

— Простите, я не понял. Просто задумался над тем, что вы говорили раньше.

Он был доволен эффектом, который произвели на меня его слова, и в третий раз повторил сказанное, затем дружески простился со мной, взяв с меня обещание обращаться к нему по любому поводу.

Я не сомневался в том, что в своем рапорте начальству он не замедлил доложить об уже сказавшемся на мне благотворном влиянии новой среды.

Полученное назначение оказалось для меня действительно своего рода отдыхом.