– Серега, – меня кто-то дернул за рукав.

Я оглянулся. Вот тебя только тут и не хватало! Данила Хвостов, «тот еще волосан», наш главный конструктор-креатор. Страшный товарищ, лучше с ним и не заговаривать: через десять минут укатает. В глазах горит азарт свободы, плещется безбрежье идей и путей решений. Готов подсказывать и предлагать, спаси господи. Человек-манифест.

– Ну.

– Ты же знаешь, что у Сотникова в подвале свой нехилый закуток имеется?

– Ну? – теряя терпение, повторил я.

– Бывал ведь внутря, поди?

– Да и ты побывал бы, не шлангуй каждый раз на переноске.

– Ты же знаешь, сколько у меня дел! – возмутился Хвостов.

– Ага. А остальные с шариками надувными гуляют среди роз.

– Да ладно те… Я что хочу сказать. Ну тык это. Ты там лист люминевый не видел ли? «Двойку» или «тройку»?

– Хвост… Ну ты, елочный банан, да на хрен мне на это смотреть? Я что, учетчик?

Учетчик, Демченко, учетчик. Ты свои дела учти, пойми, чем это аукнется группе.

Хорошо мужикам: остальные уже выплывают и фарватер видят. А мне-то что делать, что нужно менять в плане сталкерских работ? Народ, смотрю, суетится, какие-то оперативные меры предпринимает, пошевеливается, так сказать. А я? Мне кажется, или эта тема пока не особенно касается группы сталкеров? Что может выкатиться?

– Ну вспомни же! – волосан грубо прервал мои размышления.

– Да не помню! – рявкнул я. – Вроде не видел.

– Жаль. – Хвост сморщил конопатый нос и почесал его ногтями с черной подводкой. Но не успокоился: – А на металлоскладе – не знаешь, сколько брусков вторичного алюминия осталось?

Надо мне было подальше отойти. Пойду-ка на базу, потом в столовую: утром поесть не успел. Где, кстати, мои талоны? Полез в карман – ага, вот они – хм, еще пять штук.

– Данил, ты спроси у Кати со склада, она тебе точно скажет, – как можно спокойней посоветовал я. Еще немного – и я точно закатаю волосану в лоб. – Ты че? Нашел, блин, у кого спросить: где мы – а где Катя с чушками «люминя».

– Дык Дугин только что ей позвонил и запретил давать информацию, – окончательно заунывал волосан. – Никому, говорит, без моего ведома.

– Тогда все, Хвост!

– Что все? – испугался он.

– А то. Бери фанеру. Лист. И лети… Знаешь, где Нотр-Дам находится?

После совещания я зашел на нашу базу.

Пусто в помещениях: вся группа в разгоне.

Поднялся на второй этаж, в штабной зал, в который раз с ненавистью посмотрел на огромный тюк с нашей полевой одеждой. Ну Костя… Лунев у нас завхоз группы, это его зона ответственности. Мы все отстирали в прачечной замка. Там восемь стиральных машин стоит, старых, белорусских, никакой электроники. Упаковали. А отнести в швейную мастерскую злополучный третий комплект Кастет никак не может.

Потом посидел немного у бойницы, посмотрел на Посад. Обычно пустынная в это время дня центральная улица непривычно оживлена. Огромный «переключатель режимов» со скрипом проворачивался, срывая ржавчину с обленившихся контактов. Прямо какое-то броуновское движение: люди перебегают со двора во двор, что-то носят, о чем-то спорят.

Прикинул: а что бы мне кому-то отнести? Не придумал, плюнул и связался с группами. Немцы третий день в Промзоне, вместе с пограничниками Фокина дочищают лесные склоны вдоль Зверки от остатков стаи, а вместе с девчатами-научниками решают «змеиный вопрос». Хищники ушли в горы и, похоже, больше с людьми общаться не хотят, отдали территорию. Но там другая беда: объявились-таки «птички» – теперь в Промзоне звучит регулярная воздушная тревога, даже сирена есть. Надо и этого неприятеля как-то выкашивать – а как? Не в альпинистский же поход с пулеметами двигать, себе дороже будет.