– Работаем!

Все дружно встали.

Терёшин взял Веронику Солнышко под локоть, что‑то сказал ей на ухо, она засмеялась. Оба вышли.

Маккена мельком глянул на подошедшую к нему жену, лицо капитана разгладилось, и Руслан с удивлением прислушался к своему сердцу, подсказывающему, что жизнь продолжается и надо верить в лучшее.

Двое суток экипаж крейсера жил по расписанию чрезвычайной ситуации, не сетуя на положение, привычно занимаясь проверкой систем корабля, регулярно обсуждая по вечерам[10] в кают‑компании возникающие проблемы.

Шеридан и Шапиро практически не выходили из кают, занимая кокон‑кресла, связанные пуповиной мыслесвязи с инком корабля.

Серджо Веласкес помогал экипажу настраивать вышедшие из строя узлы защиты крейсера.

Руслан был вынужден большую часть времени проводить с Марианной Вележевой, иногда посмеиваясь в душе над собой: слышала бы их разговоры Ярослава.

На третий день Клиффорд объявил об открытии странного аттрактора, названного физиками, работавшими с ним, «негравитационной линзой». Находился аттрактор на расстоянии около десяти световых лет от корабля, и Шапиро вновь заговорил о наличии жизни в «великой пустоте» как об отражении парадигмы закономерности этого явления. Шеридан не преминул начать спор с коллегой, однако Руслан отвлёк обоих, предложив Маккене подойти к «линзе» поближе.

– Энергии на поход хватит? – закончил он.

– Надо бы экономить… – заикнулся бортинженер.

– Зачем? – фыркнул Терёшин. – На оставшуюся жизнь нам и одного вакуумсоса достаточно, если не удастся починить остальные.

– Хватит, – сказал Маккена. – Но я бы посоветовал вам этого не делать.

– Вы думаете, наш прыжок помешает Клифу искать Млечный Путь?

– Практически не помешает, – сказал Шапиро. – Память у Клифа не хуже моей.

Космолётчики засмеялись.

– Решайте, сэр, – закончил Маккена дипломатично.

– Остаёмся на месте, – сказал Руслан. – Ещё предложения есть?

– Надо искать, – заявил Шапиро.

– Что?

– Спасителей, разумеется. Клиф обнаружил «линзу». Давайте пошлём туда приветственную телеграмму, предложим, образно говоря, мир и дружбу.

– Но «линза» ещё не форпост цивилизации, – засомневался Фридман.

– Узнаем.

– Наш радиосигнал будет идти туда десять лет, – напомнил Иванов.

– Разве наша «струнная» связь вышла из строя?

– Нет.

– Пошлём «струну», если создатели «линзы» действительно разумны, они поймают депешу и ответят.

– Коллега, вы меня поражаете своей наивностью!

– Что я сказал поразительного? Предлагаю предпринимать хоть какие‑то шаги, а не сидеть сложа руки и ждать конца. Майор, я не прав?

– Попробуем, – сказал Руслан решительно.

Прошли ещё сутки. А на четвёртый день дрейфа в пустоте войда Клиффорд доложил всем по интеркому, что «негравитационная линза» увеличилась в размерах.

Руслан в этот момент находился в зале визинга вместе с Вележевой и Веласкесом.

Сердце дало сбой: интуиция шепнула на ушко, что ситуация меняется, хотя и неизвестно в какую сторону, лучшую или худшую.

– Дай картинку.

Чёрная бездна, обнимавшая космолёт со всех сторон, почти не изменилась.

«Линза» не источала свет ни в каком диапазоне, и аппаратура крейсера увидела её как слабое облачко микроволнового поля с температурой в три градуса Кельвина. То есть оно выглядело всего лишь на три градуса «теплее» абсолютного нуля и на три десятых градуса «теплее» реликтового излучения, заполнявшего Вселенную. И вот это облачко, занимавшее на сфере обзора участок «неба» величиной с земную Луну, увеличилось в два раза.