– А чего мне теперь, собственно, терять? – спросил сам у себя патологоанатом. – За что еще цепляться?

Терять было совершенно нечего и цепляться тоже не за что. Ему уже за сорок, и его рак гортани неоперабелен. Единственный действительно близкий человек погиб; жизнь, считай, кончена, и смысла в дальнейшем канареечном прозябании не видно. По крайней мере, жить с мыслью о безвозвратности потери дочери ему ни к чему. Как знать, может быть, укус мерзкого грызуна приведет не только к полному исцелению опухоли? Может, он атрофирует тот участок мозга, который отвечает за память о близких?!

– Так почему бы мне не попробовать… – прошептал Александр Иванович и медленно отщелкнул крышку канистры…

Это был первый и единственный случай, когда человек добровольно инфицировался страшным вирусом. Сунув палец в канистру, мужчина тотчас же ощутил, как в него впились острые зубы. Он инстинктивно отдернул руку, обработал рану йодом и отнес уже ненужную металлическую емкость с грызуном на мусорку.

– Будем считать, что инъекция от рака… и всего остального прошла успешно, – резюмировал патологоанатом.

На следующий день клиническая картина выглядела так же, как и у всех жертв гнусной твари. Сперва – легкий озноб и общее недомогание, небольшое зудение ранки, повышение температуры до 37,5. Ранка от зубов немного загноилась и спустя какие-то сутки почти полностью зарубцевалась. Температура нормализовалась безо всяких жаропонижающих, и вскоре организм вернулся к прежнему состоянию. Где-то через двое суток ни один симптом не свидетельствовал об укусе Rattus Pushtunus.

Все это время прозектор, отключив телефоны, по-прежнему сидел дома, фиксируя малейшие изменения своего состояния.

Ситуация в Южном округе накалялась не по дням, а по часам. Ходить на работу теперь не имело никакого смысла: на улицах творились невообразимые бесчинства, стрельба и взрывы за какие-то несколько дней превратились в рутину, даже трупы – и те почти перестали прибирать. К счастью, продуктами он предусмотрительно запасся заранее. Охотничье ружье, хранившееся в напольном сейфе, давало неплохие шансы для самообороны от многочисленных уличных громил. А главное, онкологический диспансер с рентген-кабинетом еще каким-то чудом работал в соседнем доме, и до него можно было добраться короткими перебежками через несколько дворов.

Снимок гортани был сделан на третий день после укуса. И хотя Александр Иванович был готов ко всему, даже он не поверил своим глазам, получив на руки еще мокрый целлулоидный лист. Внимательно просмотрев снимок на стеклянном стенде, прозектор сравнил его с недавним, сделанным полтора месяца тому назад. Опухоль, грозившая вот-вот пойти метастазами, чудодейственным образом рассосалась – будто бы ее никогда и не было. Анализ крови подтвердил: лейкоциты и эритроциты в норме, и ни о каком воспалительном процессе не могло быть и речи.

Весь следующий день медик просидел на кухне, осторожно прислушиваясь к своим ощущениям. Депрессия и безотчетный страх, терзавшие его еще недавно, совершенно отступили. Мысль о трагической гибели любимой дочери теперь воспринималась как нечто очень печальное, но далекое. Вместо депрессии медленно, но неотвратимо появлялось чувство необъяснимой легкости; будто бы в груди его незаметно надувался воздушный шар с веселящим газом…