— Шустрый очень, сам найдешь, — пискнул лейтенант Кудейкин, которому сегодня за меня уже влетело.

И стражи порядка больше не говоря ни слова, запрыгнули в свой раздолбанный на ухабах автомобиль и с громким стуком захлопнули двери. «Буханка» борзо затарахтев, напоследок обдала меня неприятными выхлопными газами. Я, оставшись совсем один, покрутил головой по сторонам. Кроме одинокого жёлтого уличного фонаря, везде докуда долетал взгляд, стояла кромешная осенняя тьма. И на небе, как назло, не было ни Луны, ни далёких таинственных звёзд, даже окна домов непривычно были темны.

«Я же говорил — всё обойдется», — хмыкнул голос в голове.

«Если такой умный, скажи куда идти? — я опять покрутился на месте. — Если не знаешь, тогда заткнись навсегда!»

Я посмотрел на наручные «ЗИМовские» часы. Стрелки показывали почти половину первого ночи. «Главное во дворы не соваться», — подумал я и потопал наугад по дороге вымощенной кирпичом. И лишь где-то через полчаса, неизвестно как, я оказался на очень хорошо освещенной улице Ленина, на которой выстроилась вряд четырёхэтажные дома примерно пятидесятых годов постройки.

«Кстати, а здесь же недалеко общежитие училища искусств и культуры! — обрадовался я. — Может заглянуть на огонёк к сестричкам Ане и Тане? Ну а что, час ночи для студентов — это же детское время. Тем более, а вдруг в милиции, хлебнув самогончика и передумав меня отпускать, эти оборотни вернутся за мной в гостиницу? Второй раз шутка про Щелокова может и не проканать. Между прочим, лет так через десять с лишним этого министра освободят от занимаемой должности и исключат из партии, за коррупцию, которую я наблюдал сегодня своими глазами».

Я вильнул во двор, перескочил через канаву, где что-то журчало и плескалось, и остановился внизу напротив окон сестёр близняшек на третьем этаже. Далее маленьким камушком с третьего раза я попал в нужное стекло и помахал девчонкам с еле освещенного тротуара.

«Вот так вот и коннектились сейчас в прошлом без всякого „Фейсбука“ и „Контакта“, наши папы, мамы, бабушки и дедушки», — улыбнулся я, ведь меня заметили.

Моё появление в общежитие училища в эту ночь вновь вызвало оживление среди его женского контингента, который требуя новых песен, набился в комнату сестёр близняшек.

«В прошлый раз вроде было как-то гостей поменьше, — подумал я, разглядывая „новеньких“ девчонок с музыкальными инструментами. — Смотрю еще, и приоделись в кокетливые короткие платья специально для меня».

— Новая дворовая песня из нашего города Горького называется «Что такое осень», — сказал я, почёсывая лоб. — Играется на простых аккордах и простым боем, поётся простым голосом.

— Не томи! — Дунула в флейту самая высокая из девчонок Настя.

Кстати, из-за тесноты, сестричка Таня присев мне на колени и закрыв своими прелестными блондинистыми волосами часть общего обзора, нервно поёрзала упругой попочкой.

«Закругляйся с музыкой, Паганини!» — гаркнул голос в голове.

— Что такое осень? Это небо, — как стихотворения прочитал я, записанные мной слова на тетрадном листке. — Плачущее небо под ногами…