– Интересно, что? – засмеялся Гоша.
– Сначала перископ, потом рубку, потом как эта хрень улетит, а посадку попозже еще кому-нибудь покажем. Ну а потом начнется скандал. Они будут в десятимильной зоне, так что мигом примчатся «Машка» с «Герой», высадят на борт по взводу автоматчиков, и начнется шмон: всех пассажиров построить, проверить документы, обыскать, фотоаппаратуру конфисковать!..
– Всю?
– Почти. Так что придется нашим друзьям в наполовину построенный «Дредноут» опять изменения вносить, для борьбы с такими нашими вундервафельками… А может, и сами захотят повторить, тогда будет вовсе красота. Да, на всякий случай можешь где-нибудь случайно проговориться, что их у нас двадцать шесть штук.
– Почему именно столько?
– Чтоб легче запомнить, в том числе и тебе. Еще не забыл, что Маша жила на улице Двадцати Шести Бакинских Комиссаров?
– Название уже есть?
– Конечно – проект «Шпроты». Очень похоже – открываешь банку и кажется, что там рыба, хоть и так себе с виду. Начинаешь есть – сушеная саранча в собственном соку!
– Ладно,– кивнуло величество,– но и мы с Машей тоже не лыком шиты. Операцию «Опа» можно начинать раньше срока – у нас все готово.
Задумали мы это в те далекие времена, когда Гоша еще был высочеством, правда, на редкость богатым, Маша – новоявленной княгиней, а я – вообще каким-то паршивым генерал-майором. Маша с Гошей зарабатывали деньги, я их тратил… В процессе зарабатывания, понятное дело, образовывалось и исчезало множество фирм-однодневок. И у меня возникла мысль: а почему бы, по примеру уже созданной нами оппозиционной партии, не создать и якобы конкурирующую с Гошиным финансовым концерном фирму? На постоянной основе. В случае прихода Гоши к власти она переходит в оппозицию, причем не вообще, а только ко мне.
Дело в том, что неэкстремистская оппозиция полезна – она обеспечивает обратную связь и не дает (в идеале, ясное дело) власти дуреть и зарастать салом. Но правил без исключения не бывает… Финансист, находящийся в оппозиции к государству,– нонсенс, считал я. Точнее, грубая недоработка того самого государства, если он пребывает на свободе.
Рабочий, крестьянин, инженер и даже в какой-то мере интеллигент могут думать, что хотят. Могут об этом говорить на кухнях – их дело. Могут организовать партию для защиты своих интересов – если она не занимается стрельбой и бомбометанием, так и ладно.
От финансиста же требуется абсолютная лояльность власти. Потому что по сути он прямой конкурент государства и, как показала история, компромиссы тут не получаются. Либо финансовая олигархия подминает под себя государство, на это я насмотрелся в своей прошлой жизни, причем не только в России. Либо наоборот – такие случаи там уже давно были достоянием истории, но здесь наша команда была полна решимости не допустить подобного исхода.
И вот молодой, но подающий надежды Машин референт Саша Самохвалов в один прекрасный день как-то незаметно превратился в Моисея Альперовича, выучил не только идиш, но и в какой-то мере иврит с талмудом, нашел своих родственников в Гродно, Баку и Одессе… Состояние он сделал во время войны – на поставках в армию. Пора было аккуратно начинать создавать ему ореол мученика на ниве борьбы с режимом. Трудность данного действа была в том, что оно вовсе не должно было привести к обнищанию фигуранта, а совсем даже наоборот – но это было вполне решаемо. Стратегией новой финансовой империи Промфин было выбрано изобретение Березовского, то есть покупка не самих компаний, а ключевых менеджеров в них.