Невод тяжелеет. Все тянут с трудом. Мутный глаз Покпы прищурился на Егора: «Конечно, большим неводом больше поймаешь, а такого невода еще ни у кого не было».

Вдруг раздался оглушительный плеск – и сотни серебряных с синью рыб заплясали в воде.

– Бабы, граблями их! – кричит Егор.

Набежали женщины, старухи, девчонки. Выгребают на косу рыбу.

– Кета слабая, сразу засыпает.

«Однако, тысяча штук есть!» – думает Улугу.

– Ой, таймень, таймень!

– О, сом!

– На уху!

В неводе, среди спокойной реки как бы бушевала яростная буря.

– Наталья, на, вари, – кинул тайменя Улугу.

Бабы принялись пластать рыб ножами, мыть их в деревянных ведрах, солить на досках и укладывать в бочки.

– Ну, еще разок! – сказал Егор. – Теперь на юколу.

Его слушались беспрекословно. Он придумал эту артель, дал всем заработок, научил, как связать такой невод, что сразу тянет по тысяче рыбин и больше и кормит всю деревню и соседей.

Улугу, стоял на косе и вспоминал свое первое знакомство с Егором. Дул такой же ветер. «Только стога сена нет, и невод другой теперь…»

Приехал поп.

– Примите, сыны, и меня в артель.

Голоногий, лохматый и могучий, тянул он конец наравне с гольдами и мужиками.

– Тебе, батюшка, как прикажешь долю выдать, – полушутя спросил Егор, – рыбой или деньгами?

– Да, понятно, деньгами. По скольку у вас приходится? Ну, да в придачу бочку рыбы соленой. Вот новенькую-то.

– Это, батюшка, бочки-то не наши. Видишь, бочек у нас своих нет. Купец нам дал шестьдесят бочек со своей баржи, чтобы мы наловили и насолили. Бочки-то дороже рыбы.

– Ну уж, сын, мне-то уж одну бочку не пожалей. Вот новенькую-то…

– Пострел тебя возьми! – удивлялся дед. – Вот духовный-то!

– Ах вы, окаянные! Жалеть? А кто «аз, буки, веди» долбит отпрыскам-то вашим?

– Деньги просит? – потихоньку спросил Покпа, наклоняясь к уху Егора.

– Попробуй-ка не дай ему, – сказал Егор, когда поп уехал и увез бочку рыбы, – он тебе волосья вытеребит.

– Я думал, откажется, – сказал Силин.

– Ладно, пусть уж одну бочку возьмет. Скажем, что разбили.

– Артелью-то и попа прокормим, – согласился Тимоха.

– Обманывает, – сердился Покпа. – Че его кормить? Его и так есть, что кушать.

– Гольды артельное попу жалеют, а свое отдают, – сказал Тимоха.

– Рыба крупная нынче! – восклицает Наталья. Она с трудом поднимает за хвост серебристо-лиловую тучную кетину с багровыми пятнами на боках.

Под берегом широкие волнистые голые пески. Чернеет огнище от костра, торчат прутья. На корягах висят сети. К прутьям привязаны собаки. Гольды взяли их на откорм на рыбалку. Они держат псов вблизи русского селения на привязи. Свирепые охотничьи и нартовые псы чуть не загрызли однажды во время рыбалки корову в Уральском, приняв ее за лесного зверя. С тех пор установлен закон – вблизи русских деревень собак привязывать.

С веревками через плечо мимо артельного стана идут мылкинские соседи. Они тянут лодки с рыбой, босые, с трубками в зубах, бредут по пескам и по заводям. Слепой старик, коренастый, с черными ногами, не отстает, держится за веревку.

Гольды остановились, заговорили с Улугу и Покпой, стали осматривать артельный невод.