Экипаж Огурцова ворвался в село, оставляя за собой облако пыли. Короткая остановка, и первым же выстрелом из орудия превращен в обломки стоявший во дворе дома легкий бронетранспортер. Хорошее начало. Пехота в окопе открыла ошалелый огонь. Танк проутюжил ее вдоль по всей линии и скрылся за домами. Следом вышел на околицу села Еремеев и, набирая скорость, тоже исчез в низине за домами.

– Ерема, где Огурец? – вышел в эфир Родин. – Не выходит на связь!

Через несколько мучительно долгих мгновений Еремеев отозвался:

– Подбили Огурца! Здесь пушки в засаде с правой стороны!

– Где?

– В центре села, за колодцем, тут перекресток дорог, – доложил, порывисто дыша, Еремеев.

Родин подумал: «Один танк потеряли, послать на рожон Ерему – и его сожгут. Эх, была бы на броне пехота, выдавили бы фрицев». Но у пехоты – свои задачи и цели.

И Родин отдал единственно разумный приказ: найти укрытие и продолжать бой, и главное – обнаружить и уничтожить пушки противника. Убедился, что Ерема все понял, подогнал Деревянко:

– Гони, чего плетешься!

Все уже видели дымивший посреди дороги танк Огурцова.

– Слева обходи его! – предупредил Родин.

– Понял, командир, – отозвался Деревянко.

Маневр ясный, Саня хватает на лету: обходя подбитый танк слева, на какие-то секунды скрываемся от врага.

– Осколочно-фугасным! – орет Иван, значит, засек огневые точки; грохот выстрела и пулеметная добавка в развалины дома.

Ну, что за напасть! Дорогу прямо перед танком переползал механик-водитель подбитой машины. Свернуть из колеи некуда, останавливаться нельзя – тут же прибьют. Саня вздохнул, и не дыша, была не была, повезет или нет, другой дороги нет… Так и не узнал Деревянко до конца боя, остался ли жив механик-водитель Петька Кукин, проскочил ли он, не задел ли! (Повезло Кукину, когда встретился с ним на исходной, рассказал, что левая гусеница прошла всего в 10–15 сантиметрах от его ступней).

Родин вдруг дал команду повернуть резко налево и через 300 метров повернуть еще раз налево. Саня понял: получается, что они едут к околице села, откуда и заезжали. Ну, не мог же командир драпать, бросив своих. Это же трибунал!

От этих страшных мыслей он похолодел, вся влага в теле выпарилась, но тут Родин скомандовал еще раз налево, и Деревянко начал соображать, что они делают круг, чтобы зайти с другой стороны.

– Башнер, осколочно-фугасный! – Голос Родина еле слышен, но Сидорский и так знает, что именно такой снаряд – лучшая пилюля для открытых огневых позиций вражеской артиллерии.

Верно рассчитал Родин: не заплутали они среди сгоревших дворов, вышли во фланг огневых позиций 75-мм противотанковых пушек Pak 40. Даже не дав команду на остановку, Иван выстрелил в сторону ближайшей противотанковой пушки во дворе дома за остатками забора. Половина расчета полегла, двое заторможенно стали разворачивать орудие.

– Жми, пострел, дави их! На станину! – закричал Родин.

Помнил, помнил Деревянко картинки в учебке, как пушку давить. Если прямо на щит наехать, можно гусеницы порвать. Потеряешь ход, и тогда эти же пушки расстреляют тебя в упор.